Работать с Футболистом будет трудно. Но все равно это легче, чем жить вообще без денег. У него была работа. Наконец-то. Сценарная работа. Настоящая сценарная работа. Он – сценарист.

У Аси было предчувствие, что на этот раз все получится.

Сколько раз за это лето она ходила на собеседования? Наверное, двадцать раз. Или тридцать. Она сначала считала, потом сбилась и перестала считать. Каждый день она заходила на сайт job.ru и покупала каждый номер газеты «Работа». Обводила кружочком телефоны, звонила, высылала резюме.

Такое вот резюме – полстранички. ФИО. Место и дата рождения. Образование. Контакты.

– А опыт работы? – спрашивали у нее, и она в ответ смущенно улыбалась.

Она пыталась устроиться продавцом в магазин, курьером в редакцию газеты, диспетчером в метро. И везде ей улыбались, обещали перезвонить и никогда не перезванивали.

Кому нужна работница с кандидатской диссертацией и без опыта работы?

Никто не хочет иметь в штате человека, который гарантированно умнее вас и при этом совершенно ничего не умеет.

Вы бы взяли такого человека на работу? Я – точно нет.

Пока Ася училась в университете, она не думала о будущем. Оно просто где-то там сияло и было безусловно прекрасным, счастливым и радостным. В аспирантуре она осталась по инерции – все произошло как-то само собой. Даже когда дело шло к защите, она не задумывалась о том, что дальше. Были какие-то смутные мысли о том, что инерция и здесь вывезет, что в университете найдутся для нее какие-нибудь четверть ставки и спецкурс по испанской литературе.

Но в марте научный руководитель, пряча глаза, сказал, что о том, чтобы она осталась на кафедре, «речи не идет». Сказал и сказал, как-то особо не акцентируя. Ася не обратила на его слова особого внимания. Нужно было думать о защите. Об автореферате, оппонентах и черных шарах. Нужно было просыпаться по ночам в поту и понимать, что – нет, то, что ее диссертацию по Кальдерону зарубили – это сон. А ее жизнь не есть сон.

Защита прошла быстро и тоже как бы между делом. Даже обидно. Еще пара недель на всякие формальности, и Ася оказалась в пустоте. В вакууме. Ее подруги по аспирантуре разъехались по теплым местам.

Ася даже не удивилась, узнав, что на кафедре осталась Кудрявцева – дура дурой, но зато с ногами от ушей. Все знали, что дисер за нее писал сам завкафедрой и что она все это время жила у него на даче. Это было так банально и предсказуемо, что у Аси даже злиться не получалось по этому поводу.

У нее осталась только бабушка. И книги. Она всегда любила читать.

Но тут вдруг как будто она разучилась понимать язык. Брала книгу, читала и видела, что это написано не для нее. Теперь не для нее. Мертвые слова разлагались, как пчелы в улье опустелом, теряли смысл.

И еще эти поиски работы…

Она на самом деле не хотела работать. Она боялась людей. Боялась тех людей, которые проводили собеседование. Боялась тех людей, которые будут ее коллегами на будущей работе. И конечно, больше всего она боялась клиентов. Покупателей. Тех людей, с которыми ей придется общаться по работе. Понятно же было, что, если она будет работать, ей придется продавать. Что именно – неважно. Но придется продавать. Отдавать что-то людям и брать с них за это деньги.

Она ничего не знала про людей. Она видела, как изменился мир за те годы, что она просидела с головой в испанской литературе. Она ничего не знала об этом мире. И этот мир ее пугал.

И в то же время ее тянуло туда, в этот мир. Он или сломает ее, или сделает ее счастливой. Ее устраивал любой вариант. Все что угодно, только не назад. Только не в Испанию XVII века. Только не в золотой век испанской драматургии!

España, maldito!

В этот раз у нее все получится.

– Бабушка, какую блузку мне надеть – голубую или белую?

Бабушка сидела на своем обычном месте на кухне – у окна, за холодильником. В руке у нее дымилась «беломорина». На запястье сквозь потемневшую кожу синела татуировка – восход солнца над морем и чайки. Бабушка много лет работала проводницей на железной дороге. Татуировка – напоминание о тех временах.

Рядом, на подоконнике, стояла консервная банка из-под оливок, битком набитая смятыми папиросными патронами. «Huesos» – некстати вспомнилась шутка из самого первого в жизни Аси урока испанского.

– Конечно, белую.

Конечно, белую. Можно было и не спрашивать. Бабушка всегда выбирала белую. Легко выбирать, если у тебя всего две блузки и одна из них белая. В любой непонятной ситуации выбирай белую блузку, не ошибешься. Даром что от постоянной носки и стирки белая ткань истончилась и того гляди порвется на самом интересном месте.

Ася вернулась в свою комнату и убрала белую блузку в шкаф. Потом достала из-за шкафа гладильную доску и утюг. Пока утюг нагревался, смотрела в окно на бесконечный поток машин.

Куда они едут? На работу? На работу!

У всех в этом городе есть работа. У всех, кроме нее.

– Ася, я же сказала, белую.

Бабушка стояла в дверях. Ася как будто не слышала ее, взяла утюг и начала гладить синюю блузку.

– Скажи еще раз, как называется эта фирма?

– Она никак не называется. Это стартап.

– Это еще что такое? Типа фабрики?

– Нет. Это новая компания. Они недавно открылись.

– И чем они занимаются?

– Продают разные товары через Интернет.

– Ну конечно. Все теперь торгуют. Только торгуют и покупают. Даже интересно, а кто тогда производит все эти товары, если все торгуют?

– Китайцы.

– Дожили. Китайцы на нас работают.

– Это еще вопрос, кто на кого работает.

Ася встряхнула блузку и повесила ее на плечики.

– А где у них контора?

– Бабушка, сейчас другое время. Все работают через Интернет и по телефону. У них нет пока офиса.

– И где вы с ним встречаетесь?

– В кафе, где же еще.

– Не нравится мне это.

– Бабушка, а мне не нравится сидеть без работы. У нас долг за квартиру за полгода. Ты хочешь, чтобы нас выселили?

– Не выселят. Не имеют права.

– Имеют, и еще как. Уже были случаи. Дадут нам комнату в общежитии.

– Не они мне эту квартиру давали, не им и забирать.

– Бабушка, сейчас другое время.

– Ася, время всегда одинаковое. Оно злое и подлое для злых и подлых. И доброе для добрых.

– Ну и посмотри, куда меня привела твоя философия. Мне двадцать пять, у меня ни подруг, ни парня, ни работы. Ничего.

– Зато ты кандидат наук.