— В самом деле? — В голосе Фабеля не было радости. — Мне не удалось разоружить повредившегося в уме человека до того, как он снес себе голову.

— Да, вы потеряли его, — признал Вернер. — Но он был потерян еще до вашего приезда… при этом спасли остальных.

— Как семья Айхингера? — поинтересовалась Анна.

— С ней все в порядке. Никто не пострадал, во всяком случае физически. Они все в глубоком шоке. Выстрелы, услышанные соседями, были сделаны в потолок… Слава Богу, в той квартире наверху в это время никого не было.

Фабель обнаружил в гостиной жену Айхингера, семилетнюю дочь и двух сыновей — девяти и одиннадцати лет. Айхингер связал их и заклеил им рты скотчем. Фабель понимал, что так и не узнает, сделал ли это Айхингер, чтобы просто нейтрализовать их, или собирался расправиться с ними позже.

— Хуже всего переносит это младшая дочь. Дети вообще воспринимают происходящее вокруг них весьма однозначно. Когда она проснулась утром, в ее жизни все было как обычно. А вечером мир для нее перевернулся с ног на голову. — Фабель замолчал, сообразив, что дословно повторяет слова Айхингера. — Как объяснить ребенку в ее возрасте, что произошло? Как ей жить с этим дальше?

— Самое главное, что она будет жить. — Вернер отпил кофе. — Они все будут жить. Если бы вы не отвлекли Айхингера разговором, они могли бы погибнуть.

— Не знаю… — пожал плечами Фабель.

Он не успел закончить фразу, как зазвонил телефон. Вернер взял трубку.

— Вас вызывают на пятый этаж… — объявил он с улыбкой, кладя трубку. На пятом этаже штаб-квартиры полиции Гамбурга располагались кабинеты высшего руководства, включая начальника полицейского управления. Фабель поморщился:

— Тогда мне лучше не задерживаться…

Тарас Бусленко уже знал, где состоится встреча, если сведения Саши были верными. Но они, конечно, об этом не подозревали и наверняка будут долго возить его по всему Киеву, пока наконец не доставят на место назначения, где ему придется плясать под их дудку.

Бусленко позвонили по сотовому и велели отправиться на автостоянку гостиницы «Мир» на Голосеевском проспекте. Он пробыл там минут десять, после чего поступил новый звонок с указанием вернуться в центр города, припарковаться у Киевского пассажа и направиться дальше пешком по Крещатику.

В этот субботний вечер Крещатик, как и всегда по выходным, был закрыт для движения транспорта. Это позволяло всем свободно бродить по широкому проспекту, восхищаясь его величием. Бусленко ощутил своего рода эйфорию, оказавшись среди сверкающих кружев рождественской иллюминации, все еще освещавшей сказочным светом проспект. Легкий пушистый снежок, засыпавший деревья белоснежной сахарной пудрой, искрился в морозном ночном полумраке. Следуя полученным инструкциям, Бусленко двигался в сторону от площади Независимости. Последний раз он был на ней в ноябре — декабре 2003 года. Он помнил, какое чувство подъема вызывало в нем тогда буйство оранжевых полотнищ, каким ожиданием перемен была наэлектризована вся атмосфера майдана. Он чувствовал себя частью чего-то огромного и несокрушимого. Однако Бусленко там был не ради солидарности с происходившим: он возглавлял подразделение сил безопасности, направленное на площадь якобы для предотвращения кровопролития при возможном столкновении сторонников Януковича и приверженцев Ющенко. Скорее всего силы безопасности были направлены режимом для демонстрации своей силы, но руководители правоохранительных органов знали о настроениях, господствующих в народе, и, подобно Бусленко, симпатизировали «оранжевой революции». Вверенное Бусленко подразделение получило приказ не вмешиваться.

Бусленко прошел мимо ночного клуба «Селестия», стараясь смотреть в другую сторону. Не исключено, что Саша ошибся или те, с кем ему предстояло встретиться, проявляли повышенную осторожность.

Он почти добрался до Центрального торгового комплекса, когда последовал новый звонок и ему велели повернуть назад и ждать в баре ночного клуба «Селестия». Бусленко вздохнул с облегчением, поскольку уже начал опасаться, что с ним решили встретиться в каком-то отдаленном районе Киева. «Селестия» его вполне устраивала. Ведь это в самом сердце города. Там всегда много народу. Убить и избавиться от тела в таком месте было бы совсем не просто.

«Селестия» по праву считалась одним из воплощений ярчайших чаяний народных в новой Украине: в самом центре Киева, где Крещатик выходит на площадь Независимости, все здесь сверкало роскошью. Несмотря на солидный стаж работы в службе безопасности, Бусленко был ярым сторонником нового пути Украины: всегда отличался патриотизмом и считал, что перемены обеспечат его стране достойное будущее. Его сердце всецело принадлежало «оранжевой революции», но в местах, подобных «Селестии», он чувствовал себя не в своей тарелке. Здесь выставлялся напоказ весь блеск и глянец Запада, но в этом Бусленко чувствовал какую-то фальшь и неестественность, как при виде краснощекой хуторянки, неумело наложившей косметику и вырядившейся в сверкающее блестками вечернее платье.

На воротах стояли два охранника в черных костюмах. Один, плотный и с бычьей шеей, был многозначительно немногословен, зато второй — посубтильнее и подружелюбнее — с улыбкой распахнул перед Бусленко дверь. По привычке, выработанной с годами, Бусленко рефлекторно оценил опасность, возможно, исходящую от охранников. Он мгновенно определил, что дружелюбный охранник представлял собой большую угрозу — двигался быстро и уверенно, а свои мысли скрывал за маской надетой на лицо улыбки. Бусленко не сомневался, что этот охранник — в отличие от своего накачанного партнера — способен на мгновенные и смертоносные действия. Убийца. Не исключено, что со спецназовской подготовкой.

Совсем как он сам.

Бусленко пробрался к бару и заказал пиво «Оболонь». Неулыбчивый бармен сообщил, что в «Селестии» не подают украинских марок пива вообще и «Оболони» в частности. Тогда Бусленко попросил налить ему немецкого «Пильса», отпускавшегося по безумной цене. В клубе находилось немало посетителей, хотя до аншлага было еще далеко. Основную клиентуру составляли отпрыски богатых семей, щеголявших в нарядах от Гуччи и Армани. Длинная полукруглая стойка бара была сработана из дорогого орехового дерева и имела черную гранитную столешницу. Лучи, испускаемые свисавшими с потолка светильниками, создавали своеобразную игру света и тени на пурпурном бархате. Бусленко воспринимал этот интерьер как некую стилизацию ада в представлении какого-нибудь современного дизайнера.

Он должен был признать, что лучшего места для встречи с Дьяволом нельзя было бы найти.

Бусленко, почувствовав рядом с собой чье-то присутствие, обернулся, увидел высокую худощавую молодую женщину с короткой стрижкой светлых волос, высокими славянскими скулами, длинными бровями и невероятно выразительным взглядом блестящих голубых глаз. Такое на редкость красивое лицо могло принадлежать только истинной украинке.

— Здравствуйте, сэр, — обратилась к нему красавица с идеальной фарфоровой улыбкой. — Вас ждут. Следуйте, пожалуйста, за мной в кабинет, специально заказанный для этой встречи. — Она отставила его «Пильс» на поднос и направилась через зал, обернувшись по дороге, чтобы удостовериться, что Бусленко пошел за ней. Он же, прежде чем тронуться с места, обвел взглядом зал, проверяя, нет ли за ним слежки.