Как бы там ни было, сегодня вечером с ним произошло нечто подобное: когда его бабушка мимоходом упомянула, что к миссис Дюбуа приехал кто-то из членов семьи, он уже точно знал, что в Монжуа явилась Мэри Клэр. А уж раз он позволил этой уверенности поселиться в нем, ни о каком возвращении к работе не могло быть и речи.

Вместо этого Патрик, как мальчишка, стоял у окна своей комнаты и вглядывался во тьму.

Это была одна из тех прекрасных ночей, которые бывают поздней весной, — прохладная и тихая. В саду с магнолий опадали лепестки, и они лежали на траве, как забытые кем-то блюдца. К его окну поднимался запах цветущих гелиотропов — сладкий пьянящий аромат, о котором он мечтал когда-то в Африке, где над всем властвовал только запах смерти. Ночное небо было залито лунным светом, а звезды светили так низко, что, казалось, можно протянуть руку и набрать полную горсть.

Все-таки он принял правильное решение, возвратившись сюда! Это был его дом, и он так же сильно отличался от Африки, как рай от ада. Здесь прошло его детство, его юность, здесь он стал зрелым мужчиной… И здесь не было ничего от того ужаса, что творился в Богом забытой стране на другом краю света!

Внезапно Патрик почувствовал себя уставшим — и от самого себя, и от воспоминаний, которые грозили затопить его. Четыре месяца назад ему исполнилось тридцать шесть. Он уже давно утратил иллюзии в отношении многих вещей и, черт побери, только сам мог себе указывать, какую ему вести жизнь! Он вовсе не обязан был исправлять ошибки юности — особенно те из них, которые относились к Мэри. Дни, когда они были друзьями, давно прошли, и не было никаких причин для того, чтобы размеренное течение его жизни нарушалось, — если, конечно, это именно она приехала в Монжуа.

Эта мысль принесла ему некоторое успокоение. Прежде чем отвернуться от окна, Патрик в последний раз глубоко вздохнул, наполняя легкие ароматом гелиотропов и весны. Но что-то еще вплелось в эти запахи — что-то едва заметное, но ядовитое плавало в воздухе, делая его не таким свежим, каким он был всего несколько секунд назад.

Внезапно встревожившись, Патрик выключил настольную лампу и высунулся из окна, внимательно оглядывая все вокруг и ища сам не зная что. Внизу спокойно текла река. Вверху луна висела высоко над макушками деревьев, отделявших владения Дороти Мэйн от имения Дюбуа. Господь Бог, судя по всему, пребывал на небесах, с миром все было в порядке, и Патрик уже готов был отвернуться от окна.

Но вдруг вспышка света между деревьями — такая короткая, что он чуть не пропустил ее, — привлекла его внимание. Через несколько секунд за ней последовал взрыв оранжевого пламени.

Патрик застыл у окна, словно парализованный. Драгоценные секунды уходили, ему следовало бы уже давно как-то реагировать на эту непредвиденную ситуацию, а он все еще изо всех сил старался уверить себя, что ничего не случилось. Однако в следующую минуту он уже несся к двери, крича на весь дом, чтобы Дороти поскорее вставала и звонила в Нью-Виллидж.

Теперь делать вид, что он не замечает присутствия Мэри, будет не так просто, как он надеялся. Потому что дом Дюбуа был объят огнем!

Мэри выплывала из объятий сна медленно, неохотно, запах копченой трески, которую Тереза подавала на ужин, неотступно преследовал ее и в сновидениях. Но вместо того, чтобы постепенно улетучиваться, как это обычно бывает во сне, аромат, смешанный с дымком, пробиваясь из-под двери, становился все сильнее. И сопровождался тонкими отчаянными причитаниями, издаваемыми кем-то в доме…

Внезапно, совершенно проснувшись, Мэри села в кровати, а в следующую секунду уже бежала к двери. Распахнув ее, она убедилась, что ее самые худшие опасения подтверждаются: по лестничной клетке поднималась голубоватая мгла дыма.

— Бабушка! — закричала Мэри, и ее голос, отозвавшись еле слышным эхом, был скорее похож на шепот страха. — Тереза!

Она помчалась в комнату своей бабушки, но никого там не нашла. Покрывала были сброшены с кровати на пол, и это зрелище ужаснуло ее. Монжуа был огромен: помимо восьми спален с прилегающими к ним ванными комнатами, большой столовой и гостиной, здесь располагалось пять комнат для гостей. Да еще целый третий этаж, когда-то дававший приют целой армии слуг, который сейчас оказался в полном распоряжении одной Терезы. Где же искать?!

Мэри приросла к месту и даже не сразу бросилась на помощь Терезе, когда та неверной, шатающейся походкой начала спускаться по лестнице в своей широкой ночной рубашке, угрожающей каждую секунду запутаться у нее в ногах.

— Святой Боже, она опять это устроила! — хрипло проговорила Тереза, прижимая руки к груди и стараясь успокоить дыхание.

Этого оказалось достаточно, чтобы привести Мэри в чувство. Треск рвущегося вверх пламени присоединился к удушающему столбу дыма, и она поняла, что, если хочет спасти двух беспомощных старух, да и саму себя, необходимо действовать быстро.

— Бабушки нет в ее комнате, Тереза! Ты не знаешь, где она могла бы…

Прежде чем она закончила вопрос, стон отчаяния опять достиг ее слуха. Он доносился откуда-то снизу, с первого этажа. Тереза тоже услышала его и вздохнула с облегчением.

— Слава богу, она жива… — задыхаясь, проговорила она. — Мадам часто бродит по всему дому… когда ей не спится…

— Скорее!

С полным неуважением к возрасту Терезы Мэри потащила ее за собой вниз по главной лестнице, надеясь, что Шанталь где-то там, и опасаясь, что пламя могло заключить ее в ловушку.

Это было кошмарное путешествие. Дым, ставший теперь гораздо гуще, заполнил лестничную клетку, заставляя глаза слезиться, разрывая легкие. Однажды Тереза все-таки наступила на подол длинной ночной рубашки, едва не заставив их обеих скатиться кувырком по последнему лестничному маршу. Однако каким-то чудом старушке удалось сохранить равновесие, и в конце концов они прошли последний поворот лестницы. Мэри поняла это, потому что слева от них находился теперь арочный вход в гостиную, где пламя уже взбиралось вверх по оконным шторам.

Совсем недалеко был главный вход, а за ним — блаженство свежего воздуха, о котором молили ее измученные легкие!

— Почти добрались, — проговорила она, задыхаясь. — Осталась всего пара ступенек, Тереза.

Почти ослепленная дымом, Мэри нащупала стойку перил у конца лестничного марша и теперь твердо знала, что следующий шаг приведет ее на ровный пол прихожей. Она вытянула ногу, надеясь коснуться гладких плит итальянского мрамора. И вместо этого натолкнулась на что-то непонятное, кучей лежащее на полу. Боже правый, это оказалась ее бабушка!

До сих пор Мэри старалась дышать неглубоко. Но сейчас открыла рот, чтобы закричать, и тут же задохнулась: в легкие попало слишком много дыма. Дальнейшее она воспринимала, словно в полусне. Распахнулись двойные входные двери, и до нее донеслись перекрывающие друг друга настойчивые мужские голоса. Чья-то уверенная, твердая рука обхватила ее талию и потащила на улицу, на блаженно чистый ночной воздух.