подойти к колодцу. На ее глазах налились слезы. Она повернулась к водной глади колодца. Луна освещала ее круглое лицо. Маргарита заправила в платок черный локон. Соленая слеза упала в воду и пошла рябью к краям колодца, от чего Маргарита почему-то ударила по воде и горько заплакала. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу», – тихо, но сквозь зубы, шептала она.

Она вновь посмотрела на ныне гладкое отражение: «Почему такая красавица как я должна питаться скоромной пищей, менять повязки больным чехоточным пилигримам и носить одно и то же одеяние изо дня в день?! Почему я?», – голос монахини становился все настойчивее и громче. «Я хотела выйти замуж за герцога и одеваться в шелка, я хотела посещать светские салоны и иметь фаворитов, за что мне дана эта нищенская, несчастная, полная болезней жизнь?!». Голос Маргариты сорвался на хриплый крик. От рыданий она переставала полноценно дышать. Руками она убирала слезы и вытирала их об рясу, комкая ткань. «Господи, нет у меня больше сил жить так, лучше бы я давно умерла! Не хочу я чистить полы в кельях, не хочу терпеть боль в коленях от долгих молитв, лучше убей меня, если не можешь дать мне жизнь, которой я достойна!», – Маргарита сотрясала пространство. «Убей меня!», – крикнула она вдаль, где расстилался чарующий вид с возвышения, на котором стояла обитель. Господь отвечал ей тишиной, в которой можно было расслышать лишь далекий звук легких волн, бьющихся о камни, и стрекот сверчков. Нарушила гармонию тишины громкая чайка. Она остановилась кричать лишь тогда, когда долетала до арки перед садом.

Маргарита подняла заплаканные серые глаза на птицу. Она сидела на фигурном изображении демоницы Лилит.

«Сестра!», – Маргарита вздрогнула и поспешно обернулась: это настоятельница – сестра Диана быстрым шагом, чуть ковыляя шла к ней.

«Вы меня напугали», – смахивая слезы с ресниц дрожащими губами ответила Маргарита.

«Сестра, почему вы плачете? Что огорчает вас, поговорите со мной». После этих слов от горделивости и резкости Маргариты не осталось и следа. Она бросилась в объятия настоятельницы и расплакалась.

Наконец, Маргарита подала голос: «Я чувствую, что проживаю не свою жизнь. Господь не милует меня, он не дает мне жить счастливо», – она закашлялась.

«Наше призвание, дорогая, не получать, а отдавать. Нам с вами некогда наслаждаться радостью и покоем, мы сами должны вымолить его у Господа ДЛЯ ЛЮДЕЙ», – подчеркнула сестра Диана.

«Ежели я каждый день страдаю, то я молю Бога подарить мне смерть. Я устала нести эту могильную плиту на своей груди. Мне надоел мой кашель, из-за которого многие считают меня убогой. Мне надоела моя несчастная жалкая судьба».

«Желают себе смерти или от глупости, или от гордыни. Но в тебе, Маргарита, удивительно сочетается и то и другое».

Молчание затянулось. В таинство их беседы вновь ворвались звуки: совсем рядом послышалось уханье совы, недалеко зашелестела трава – это пробежала ящерица, а через мгновенье от ветерка заскрипели ветки деревьев.

«Я презираю себя. Я живу недостойно. И мыслю недостойно. Думаете, не понимаю я, что Бог покарает меня за мое отчаяние, с которым я не в состоянии справиться?», – музыку природы нарушил хриплый голос Маргариты.

«Ты, в первую очередь, оскорбляешь Бога внутри себя. Посмотри вокруг, утром мягкие лучи солнца будят тебя на молитву, вечером луна озаряет тебе дорогу на ночное бдение. Девушки нашего дома любят тебя, хотя иногда и побаиваются твоего недуга. Все знают, насколько ты ответственная, насколько работящая. Маргарита, Бог Любит тебя. У тебя все хорошо. Посмотри же и внутрь себя: ты – женщина, ты – монахиня. Ты – мать. Господь послал тебе дочь. Господь послал тебе семью – нас. У тебя есть кров, еда, общение, каждодневное заделье. Ты неспроста два года назад пришла к моему порогу. Так помолись же за всех недоброжелателей твоих, прости всех, кто причинил тебе боль. Прости себя. И поблагодари Бога за все», – настоятельница мягко провела ладонью по щеке Маргариты. «Сестра, простись с иллюзиями, что портят тебе жизнь. Не дал тебе Создатель богатую, полную искушений жизнь, значит это и есть спасение для твоей души».

Маргарита разочарованно, сама не понимая, чего иного она могла услышать от настоятельницы, чьи помыслы были целиком и полностью отданы служению Вездесущему, слегка закатив глаза, раздраженно вздохнула. Ее слезы уже высохли. Она снова откашлялась.

Сестра Диана взяла бедняжку под руку и повела до кельи.

Когда они вошли, настоятельница на прощанье осенила женщину крестом: «Попроси прощения у Бога и постарайся уснуть». Настоятельница благословила ее на утреннюю молитву, отменяя для нее ночное бдение, выбранное ранее в качестве наказания.

Ночью Маргарита непрестанно ворочалась в своей постели. Ее лоб покрыла испарина, сорочка прилипла к телу. Ей снился сон.

Абсолютно черное пространство, у которого нет ни конца, ни края. Сестра Маргарита в облачении, которое дал ей Бог при рождении – нагая – идет со свечей сквозь непроглядную тьму.

«Хочешь умереть? Думаешь, Бог послушается тебя и сделает, как того желаешь ты?», – демоница Лилит звонко рассмеялась.

«Но у меня больше нет сил», – проговорила Маргарита.

Лилит кокетливо вздохнула: «Он и проверяет твою слабость, а не силу. Ты отрекаешься от Руки Божьей как раз в ту минуту, когда она необходима тебе больше всего».

Маргарита пролепетала сквозь слезы: «Я уже и не верю, что он мне поможет. ЕСЛИ БЫ Бог был, он бы не дал своим детям так страдать. Все жили бы в радость. Дети не болели бы, а войны не состоялись бы».

Кажется, прошла целая вечность, пока Лилит ответила. Она долго-долго, прищурившись, задумчиво смотрела на Маргариту, и, наконец, произнесла: «Для тебя, Маргарита, грядут тяжелые времена».

Глаза Маргариты наполнились ужасом, а демоница продолжила: «Я не собираюсь перетягивать тебя на сторону радушного смирения перед Богом, в моих желаниях, чтобы ты ополчилась против ангельских законов и попала в чертов ад, но не верить в Создателя…Для тебя все потеряно».

Маргарита, как подобает сновидению, хотела закричать, но из ее уст вырвалась лишь тишина. Она напрягала горловые связки до предела, но отчаянного крика так и не вышло.

Маргарита подорвалась с постели, глубоко глотая воздух. С минуту она пыталась отдышаться, а затем посмотрела в окно: рассветные лучи светили ей прямо в лицо, от чего она поморщилась и нервно встала с кровати. После утреннего туалета она пошла прямиком в лазарет, выполнять свою обязанность, переданную от настоятельницы Дианы: помочь раненому пилигриму.

Маргарита вошла в палату. Там не было никого, кроме мужчины – еврея по имени Исраэль. Он одарил вошедшую монахиню задорным, живым взглядом: