Их раскаяние в случившемся, выражение глубокого сочувствия молодой вдове и безмерная радость, когда сегодня они узнали от Филиппа о будущем внуке, — все было подано с большим чувством, а для Элизабет выглядело лишь жестоким средством для достижения собственных целей. Он работал с Джулией, как искусный музыкант со своим инструментом, пока она буквально не стала есть из его рук, глядя на него большими синими глазами, потемневшими от его сочувствия и сострадания.

— Патрик наверняка хотел бы, чтобы вы были с его семьей в столь трудное для вас время, — проникновенно говорил Филипп, — хотя, возможно, вы еще не простили нас. Я могу понять, что вы вините нас в его смерти…

— Нет, в самом деле, нет, — отвечала Джулия. — Может быть, сперва, но не теперь. Это была трагическая случайность, я знаю. Патрик так уставал, готовясь к выпускному экзамену днем и работая ночью. Но нам нужны были деньги. Даже с тем, что Элизабет посылала нам…

— Вы посылали им деньги? — резко спросил Филипп, поворачиваясь к Элизабет, которая стояла у дивана, с горечью наблюдая за их диалогом.

— Конечно. — Она с вызовом посмотрела на мужчину. — Беременность Джулии с самого начала протекала тяжело. И сестра ничем не могла помочь мужу.

— Понимаю. — Филипп вновь повернулся к Джулии, беря ее руку в свою: — Когда Патрик сообщил родителям, что вы собираетесь пожениться, они были расстроены — мать уж точно. Она думала, что, если материальная поддержка от родителей окажется под угрозой, он прислушается к ее доводам и отложит свадьбу до окончания университета. Поступая так, она надеялась, что ваши отношения, возможно, не выдержат испытания временем и сойдут на нет. Она была озабочена тем, что женитьба может повредить его учебе, тем более что вы оба были такими юными. Но существовала другая, более важная причина, которая усугубляла положение.

Он сделал паузу, поднялся с дивана, на котором сидел рядом с Джулией, и подошел к окну, где встал, повернувшись к ним спиной и глядя вниз на улицу.

— Два года назад мой отец имел глупость завести амурные дела с молодой англичанкой, которая незадолго до этого приехала, чтобы работать у нас, — продолжал Филипп. — И, более того, был достаточно неосторожен, чтобы вызвать подозрения у моей матери. В результате мать получила нервное расстройство, от которого даже сейчас не вполне оправилась. Как партнер своего отца по бизнесу, я был посвящен во все детали, но, кроме меня, о случившемся не знал ни один человек в семье, включая Пьера и Патрика. Так хотели мои родители. Когда Патрик в вас влюбился, она просто не могла справиться с этим. — Теперь Филипп повернулся лицом к обеим женщинам. — Ее поведение в тот момент не было мудрым или рациональным: она очень переживала, и мой отец мучился от сознания своей вины, — думаю, еще и сейчас мучается. Та девица льстила и обхаживала его, склоняя к заключению брака, но у отца это было влечение плоти, а не сердца. Девицу отправили восвояси, снабдив банковским чеком, который достаточно утешил ее тщеславие. — В глазах Филиппа мелькнуло выражение неутолимой горечи. — А моя мать старалась собрать разлетевшиеся осколки своего супружеского счастья. Она хочет, чтобы вы знали это не столько для того, чтобы простить, сколько для того, чтобы понять.

— Я… — подступивший к горлу комок мешал Джулии говорить. — Я так сочувствую вашей матери, Филипп. Она, должно быть, очень страдала.

Он угрюмо кивнул.

— Да. — Взгляд карих глаз сосредоточился на бледном лице Джулии. — Но ничто не может сравниться с потерей родного сына. Мой отец и я не сообщили ей всех подробностей аварии.

Элизабет так же, как Джулия, была поражена рассказом Филиппа, но это не рассеяло ее недоверия к семье де Сернэ и к Филиппу в особенности. Ее не оставляло чувство, что какими бы правдивыми ни были изложенные факты, он использует их, чтобы добиться от Джулии того, чего хочет. И его следующие слова подтвердили опасения.

— А сейчас я должен просить вас об одной большой услуге. Моя мать очень хотела бы познакомиться с вами лично. Могли бы вы поехать со мной во Францию для этого?

— Я… — Джулия устремила взгляд на Элизабет. — Я не знаю. Я и так чувствовала себя плохо, а тут ребенок…

— Тем более есть причина пожить в комфорте и безопасности в доме моих родителей, — мягко возразил Филипп. — У них превосходный врач, а ближайшая больница лишь в нескольких милях от их дома — вы будете иметь образцовый уход, если он окажется необходим. Здесь у вас удобства немного… недостаточны. Уверен, что ваша сестра станет лучше спать по ночам, зная, что вы окружены заботой.

— Я говорила вам, что сама собираюсь заботиться о Джулии, — твердо заявила Элизабет, решившая, что с нее хватит всех этих тонких маневров. — Не может быть и речи, чтобы она осталась одна.

— Но ваша работа? — с подозрительной озабоченностью воскликнул Филипп. — Если вы останетесь в Англии, есть опасность ее потерять, а если Джулия уедет с вами в Штаты, то ей придется подолгу оставаться одной.

— Если будет необходимо, я могу и уволиться! — бросила со злостью Элизабет.

— Ну, зачем же, Бетти! — Как только заговорила сестра, до Элизабет дошло, что она сама подыгрывает Филиппу. Самое худшее, что можно было предложить в запальчивости, так это бросить работу. Джулия знала, как много ей пришлось потрудиться, чтобы добиться успеха, как взволнована она была, подучив новую должность. И доброе сердце младшей сестры болело при мысли, что все это может быть потеряно, особенно учитывая то обстоятельство, что работа отвлекала Элизабет от тягостных мыслей, связанных с Джоном Макафи… — Пожалуй, тебе не стоит жертвовать своей работой. А я бы… я бы действительно хотела встретиться с родителями Патрика.

— Джулия…

— Я знаю, Бетти. — Джулия перебила сестру с неожиданной твердостью. — Это должно было случиться раньше или позже, и, возможно, лучше встретиться с ними теперь. Я не очень хорошо во всем разбираюсь, но с ребенком… — Она покачала головой. — Вполне естественно, что они хотели бы видеть его, когда он родится, а я предпочла бы сначала увидеть их. Я ведь поеду всего на несколько дней, да, господин де Сернэ? — Она вопросительно взглянула в сторону Филиппа, который оставался безмолвным, пока сестры обменивались репликами. — Ведь так?

— Конечно. — Он ответил с небольшим поклоном. — Вы пробудете у нас столько, сколько пожелаете.

Если Джулия поедет, они наверняка ее там оставят — по крайней мере, до рождения ребенка, мрачно подумала Элизабет. Могла ли сестра понимать, что происходит? Она поглядела задумчиво на милое бледное лицо Джулии. Или, может быть, для нее легче ничего не видеть? Джулия всегда была склонна к тому, чтобы как страус прятать голову в песок.

— Тогда решено. — Глаза Филиппа точно смеялись над ней, застывшей в своем кресле в бессильной ярости. — Если это не помешает вашим планам, то, может, и вы согласитесь сопровождать вашу сестру во Францию? Уверен, она нашла бы это наиболее… предпочтительным.

— Бетти? Ты могла бы? — оживилась Джулия.

— Конечно. — Она улыбнулась сестре, но ее голубые глаза сделались колючими, как иголки, встретившись с глазами Филиппа. — Я возьму отпуск, чтобы разобраться с этими делами.