я направилась в сторону сада. При моём появлении слуги сгибались в поклоне, складывая руки на животе, и дожидались, пока я пройду. Я ускорила шаг, желая поскорее скрыться от всеобщего внимания. Сбежав по каменным ступенькам, я нашла свою любимую маленькую беседку в глубине сада.

Постройка полностью деревянная, скромная и наполовину скрыта кривым клёном, чья тяжёлая ветвь улеглась на изогнутую крышу. Сюда мало кто заходит, поэтому я отложила книги на скамью и с наслаждением потянулась, распрямляя позвоночник. Мне нравится эта беседка не только из-за возможности уединиться, но и потому, что отсюда видно раскинувшийся внизу город. Вдалеке виднеется храм и Священный Клён. Они располагаются на окраине города на возвышении, но севернее дома наместницы.

Поплотнее затянув широкий пояс платья, я поёжилась от ветра, дёрнувшего юбку. По рукам побежали мурашки, напомнив, что стоило одеться теплее.

В Кхорине распространена традиционная одежда с запа́хом, ширина рукавов зависит от статуса и рода деятельности. Мужчины и женщины носят штаны и рубашки, только у женщин они сшиты из тонких материалов и полностью скрыты верхними платьями, в то время как мужской комплект сделан из более плотных тканей и виднеется из-под затянутой поясом мантии. С приближением зимнего периода Северного Дракона все достанут утеплённые накидки.

В Кхорине большое внимание уделяется внешности, опрятность считается одной из добродетелей, а кто-то и вовсе верит, что красота души отражается в красоте лица. Поэтому по материалу наряда, его расцветке и вышивке можно многое узнать о человеке. Если же не ясны эти тонкости, то взгляд на обувь подскажет о роде деятельности и достатке: воины предпочитают невысокие ботинки из кожи или войлока, пока женщины и мужчины, занятые более спокойным делом, носят туфли. Кому не хватает денег, ограничиваются плетёными сандалиями.

Я притворяюсь дочерью наместницы, поэтому на мне почти всегда платья из шёлка, вышивка замысловатая и изысканная, иногда на рукавах или юбке изображены целые пейзажи. Сегодня на мне платье в приглушённых оранжевых тонах с вышитыми карпами. Рукава, на мой вкус, слишком широкие, выглядит красиво, но я не опускаю руки ниже талии, боясь запачкать ткань, хотя одежда предусмотрительно скроена так, что они ни в коем случае не должны коснуться земли.

Я тяжело опустилась на деревянную лавку рядом с книгами и позволила себе один громкий усталый вздох, зная, что в округе никого нет.

Всего полгода.

Оставшийся отрезок времени кажется смехотворно коротким, ведь я живу чужой жизнью почти девять лет, однако никогда ещё ожидание не казалось таким мучительным. Никогда свобода не была настолько близка.

Моего желания стать двойником никто не спрашивал. Будь мои родители живы, жизнь повернулась бы совсем по-другому, но болезнь унесла обоих. Среди близких родственников остался лишь дедушка. Он обладает определённой властью, но мать Наён умело воспользовалась возложенным на него долгом и забрала меня в двойники.

Сперва, как и любой ребёнок, я была в восторге. Внезапно стать местной принцессой! Есть вкусную еду, купаться в шелках, иметь лучшие игрушки, да и с Наён мы вначале сдружились. Её забавляло, что она могла делать что пожелает: пачкать одежду, не заботиться о причёске и манерах, так как никто не смотрел на неё как на госпожу. Она получала свободу в роли мнимой кузины, без давления ответственности.

Затем мы выросли и постепенно осознали, что стали заложниками чужой личности. Наён вынуждена скрывать своё истинное лицо. Она столкнулась с горькой правдой, где никто, кроме знающих её секрет, не воспринимает всерьёз её слова. Наён приходится терпеть, пока её именем называют другую, даже свою внешность она вынуждена менять. В последние годы необходимость красить волосы в чёрный пару раз доводила её до гневной истерики.

А я не знаю саму себя. Меня привели девятилетней. Бросили, как кусок глины, и слепили копию младшей дочери Ян Йорин. Мне сказали, какую еду я должна любить, что надевать, какие книги читать, когда спать, как говорить и ходить.

Но какую еду я сама люблю? Что я хотела бы делать в свободное время?

Я раздражённо потёрла переносицу, силясь вспомнить себя в детстве. Я почти не помню своей жизни до девяти лет, скудные отрывки и не более. От периода с девяти до тринадцати лет тоже осталось очень мало воспоминаний. Все уверяют, что они однажды восстановятся, потому что потеря произошла из-за шока. Однако мне уже восемнадцать, ничего не вернулось, и я более не верю пустым обещаниям.

– Аша!

Я резко подскочила на месте от звука собственного имени, сердцебиение болезненно ускорилось, а Джун одарил меня довольной ухмылкой:

– Аша, так и знал…

– Ш-ш-ш! – Я громко зашипела на друга, чтобы он не смел произносить моё настоящее имя вслух.

Джун демонстративно огляделся по сторонам.

– Не бойся, никого нет, но ты всегда можешь приказать мне звать тебя «госпожой», – нагло предложил он, заходя в беседку.

Я тихо фыркнула, бросив на него тяжёлый взгляд, однако щёки предательски обожгло жаром. Джун зачастил с этой шуткой, и я уверена, что всё из-за заметной реакции. Моё смущение его забавляло.

Джун на год старше меня. Он один из немногих, знающих моё настоящее имя, и единственный в поместье наместницы, кто познакомился со мной ещё до того, как я стала двойником. Несмотря на скудные воспоминания из детства, Джуна я помнила прекрасно, кажется, он был в моей жизни всегда.

Звуки моего настоящего имени теплом и щемящей тоской отозвались в груди. Я множество раз просила друга не произносить его, помня о своём месте, однако Джун знал, что мне приятно его слышать, и прекращать не собирался. Иногда мне казалось, что навешанные на меня запреты злили его даже сильнее, чем меня саму.

Лёгким движением Джун перебросил свою алебарду из правой руки в левую и прислонил оружие к одной из опорных балок. Оружие возвышалось над Джуном на голову. Древко выполнено из бамбука и заканчивается плоским изогнутым лезвием. Несмотря на умение пользоваться мечом, Джун предпочитает древковое оружие, которое, как он объяснил, позволит ему в одиночку удержать нападающих на расстоянии, если придётся защищать и меня и Наён одновременно.

Джун отряхнул пыль с одежды на бедре, отложил в сторону снятую с плеча тряпичную сумку и сел рядом, расслабленно откинувшись на один из столбиков. В поместье Джун играет роль простого охранника, поэтому его одежда скромная, из серого и чёрного хлопка, но ботинки в разы удобнее моих туфель и подойдут для бега. Рукава не широкие, но чтобы они не цеплялись за оружие при возможном бое, излишек ткани обмотан вокруг предплечий и закреплён кожаными лентами, создавая дополнительную защиту.