— Ну, че скажешь? — не выдержал Делка, когда Каяс, отняв руку, встряхнул ею, словно освобождаясь от воды.

— По поводу порчи? — Колдун, встав, подошел к столу и, раскрыв принесенный с собой сундучок, начал рыться в нем. — Пересуды бабьи есть, а порчи нету…

— Как это «нет»?!! — выкатилась вперед знахарка. — Люди, Я говорю есть, а этот самоучка-выскочка брешет, что…

— Это что? — не обращая внимания на разъяренную бабку, кивнул колдун на большую деревянную кружку, от которой шел ароматный дымок.

— Отвар… — тихо ответила мать Аргии, — из ряпицы.

— Из петрушки? — Скорпо только головой покачал. — Вы что, с ума сошли? Она же вся кровью истечет!

— Правильно! — уперла руки в бока Дакки. — Чтоб дурная кровь вышла, а вместе с ней и та зараза, которой Мийяра девку попотчевала.

— Пошла вон… — Колдун, выплеснув отвар прямо на дощатый пол, продолжил рыться в своем сундучке.

— Чаво? — открыла рот старуха.

— Пошла в схад, карга! — не выдержал старшина. — Тебе же по-человечьи сказали: не умеешь ничего, так под ногами не мешайся, пока девку совсем не уморила.

Дакки, обиженно поджав губы, выкатилась из дома. Сразу же за дверью раздалась такая ругань, что даже видавший виды Каяс поморщился.

— Да ну ее к Отродью!.. — обреченно махнул рукой селянин. — Ей сто лет на заре, а все угомониться не может, язык — что тряпка на ветру, видно, что без костей. В свое время нахваталась всего понемногу, вот и кажет из себя врачевалку. Ты лучше скажи: что, правда порчи нет? За пересуды говорить не буду, наши бабы и святого при жизни на погост сгонят, а вот…

Маг, выудив на стол мешочки и коробочки, неторопливо смешивал их содержимое в деревянной плошке.

— Скорей всего, девочка испугалась, — не отрываясь от изготовления снадобья, сказал он, — от пережитого потрясения организм девушки не выдержал, и она потеряла ребенка.

— Какого еще ребенка?! — вытаращился старшина. — Лекарь, ты чего плетешь?

— Точно… — Мать Аргии села на кровать, повесив руки. — Так оно и есть. А я уж думала, что обмишурилась… а она и вправду забрюхатела. Убью, тварь!!! — замахнулась она на лежащую без памяти дочь.

— Так что, может, и не лечить? — перехватил занесенную руку Каяс. — Все равно потом прибьете.

Женщина долго переводила взгляд с Аргии на мага.

— Ладно… делайте, что надо… Потом разберусь.

— И то дело, — согласно кивнул Делка. — Пойду покуда народ успокою, а то как бы вгорячах беды не натворили. Хотя… Мийяру все же сжечь было бы надобно, а то как же это: ведьма, а значит…

Староста, бормоча по привычке, пошел к двери. На пороге он обернулся:

— Я вернусь еще. Ты девку, главное, подними. Лады?

Через час кровотечение остановилось, а ближе к вечеру Аргия наконец открыла глаза.

— Привет… — улыбнулся сидевший рядом Каяс, — как ты?

Девушка ничего не ответила, внимательно прислушиваясь к себе.

— Успокойся — все уже позади. Будет еще немного больно… даже, скорей, неприятно, но жить будешь. И даже рожать.

Больная метнула на него испуганный, полный мольбы взгляд.

— Увы, но этого ребенка ты потеряла. Смирись. Может, это и к лучшему.

Аргия, закрыв глаза, отвернулась к стене.

Скорпо потрепал девушку по плечу и, нагнувшись к ней, прошептал на ухо, чтобы ни мать, ни сидевший в своем углу старшина не могли слышать:

— Не беспокойся, все будет хорошо. Мать на твоей стороне, я позабочусь об этом. А сейчас спи — тебе нужен сон. Я навещу тебя утром.

— Ну что, идем на боковую? — Следом за колдуном поднялся со своего табурета старшина.

— Да, сейчас… — Скорпо, подойдя вплотную к матери девушки, как бы невзначай взял ее за руку, глядя прямо в глаза.

— Послушай меня внимательно, — тихий голос мага стелился по воздуху. Каяс говорил ровно, отчетливо выговаривая каждое слово, словно пытался внушить нерадивому школяру прописную истину. — Повторяю, слушай меня очень внимательно. Твоя дочь ни в чем не виновата. Все, что произошло, это роковая случайность. Аргия — жертва. Ты будешь защищать ее. Ты не дашь ее в обиду. Будешь ухаживать за ней, пока она полностью не поправится. Очнись! — И резко дернул женщину за руку.

— А?! Что? — встряхнула та головой, хлопая глазами.

— Я все забываю спросить, как тебя зовут? — улыбнулся Каяс.

— Меня-то? Иова… — Она растерянно оглядывалась вокруг.

— Хорошее имя! — одобрил колдун. — А сейчас я пойду, пожалуй, утром зайду посмотреть, что еще можно сделать для твоей дочери.

— Да… да, конечно… — Женщина неуверенно оглядывалась вокруг, словно пробуждаясь от долгого сна. — Вы ведь придете завтра?

— Обязательно. Спокойной ночи, — поклонился маг.

У входа он одернул застывшего Делку.

— Ты чего? Заснул, что ли?

— Да вроде того… Пойдем, наверное.

Улица встретила их вечерней прохладой. Мужчины шли бок о бок к дому старшины.

— У меня переночуешь. Выспишься, поешь нормально. Что-что, а хороший ужин и приличную постель ты сегодня заработал, — буркнул староста.

— Что-то не так? — повернул голову Скорпо.

— Да нет, все в порядке, — сплюнул Делка под ноги, — просто с головой у меня что-то… Ну, вот когда ты с Аргией разговаривал, это я помню. А потом все как провалилось куда-то.

— Устал, верно, задремал.

«Идиот! Силу соизмерять разучился? — выругался про себя колдун. — Еще не хватало, чтобы тебя самого здесь за задницу подвесили!»

У дома Делки их ждали несколько обеспокоенных крестьян.

— Ну, чего стоим? — нахмурил брови старшина.

— Так это… — выступила вперед дородная бабенка в накинутой на плечи богатой душегрейке, — тебя ждем.

— И дальше что?

— Как «что»? Народ знать желает, что случилось! Если Мийяра девку спортила, то завтра же ведьму к столбу. А ежели, как люди говорят, Аргия дитя нагуляла, да сама же его и сгубила, то сейчас же, немедля, кинуть блудницу в Виру, чтобы село не позорила!

— Тарафа! Думай, что несешь! — рассвирепел староста. — Да ежели оно так и было, попробуй ее хоть пальцем тронуть! Я с тебя живьем шкуру спущу! Поняла?!

«Хотя, с другой стороны, если силу не соизмерять, то и в этом можно найти свою пользу», — усмехнулся Каяс, между тем рассматривая толпу. Его внимание привлек высокий смазливый парень, внимательно вслушивающийся в каждое слово. Что-то было с ним не так — уж слишком он нервничал.

— Так что скажешь, Делка? Только правду говори! — Тарафа расходилась все больше.