• Простое сочетание суффикса с производящими осно-вами.

А именно:

– если у этих слов нет суффиксов (цыган, еврей, якут, новотор[2] или есть суффиксы -ич, -ит, -ак/-як (омич, одессит, сибиряк, казак), то -к(а) просто прибавляется к ним: цыганка, еврейка, якутка, новоторка, омичка, одесситка, сибирячка, казачка (с обычной заменой -к на -ч). Так же – для основ на -ин, если он сохраняется во множественном числе: грузин – грузины – грузинка;

– если же суффикс -ин есть только в единственном числе, как в болгарин – болгары, мусульманин – мусульмане, то он игнорируется: татарка, армянка, вологжанка, христианка, римлянка;

– игнорируется и суффикс -ец: уфимец – уфимка, немец – немка.

Разумеется, все эти правила сформировались сами, естественно, без идеологического вмешательства и конструирования слов.

Один суффикс – это скучно, нет романтичной архаики типа -иня. Болгарыня, чехиня, туркиня остались в прошлом.

Кроме того, это не идеально. Потому что суффиксов -ка в русском языке несколько. Одинаковых. Один -ка образует феминитивы. С помощью другого рождаются уменьшительно-ласкательные типа детка. Третий образует отглагольные типа стрижка, четвертый – существительные от словосочетаний: молочная продукция – молочка, хрущевская квартира – хрущевка, Рублевское шоссе – Рублевка. А ещё – финский нож, испанский грипп…

Вот в последних случаях часто и возникают омонимы, о которых слагают анекдоты:

болгарин – человек, а болгарка – инструмент,

финн – человек, а финка – нож,

испанец – человек, а испанка – грипп,

турок – человек, а турка – посуда,

голландец – человек, а голландка – печь,

американец – человек, а американка – бильярд,

вьетнамцы и чехи – люди, а вьетнамки и чешки – обувь,

панамец – человек, а панамка – головной убор,

молдаванин – человек, а Молдаванка – район Одессы.

К этому можно добавить, что кубанка – папаха, итальянка – вид забастовки, афганка – военная форма, волжанка – гриб, коломенка – старинное судно, лезгинка и цыганочка – танцы, Имеретинка – район Сочи, бедуинка – старинный дамский шарф, японка – покрой рукава, “Варшавянка” – песня, эскимоска – шапка, Тунгуска, Чувашка, Уфимка – реки…

В некоторых случаях угроза омонимии не реализовалась. И эти случаи представляют собой исключения из только что сформулированных правил. Однако, во-первых, без исключений язык не живет, а во-вторых, порой они совсем не случайны.

Яблоню с маленькими яблочками и сами эти яблочки русские люди называют китайкой. А жительницу Китая – китаянкой. Хотя житель Поднебесной не китаянин, а китаец. Случайно ли это? Может быть, и случайно, но весьма кстати.

Столетиями крайне важной для россиян китайской продукцией была так называемая китайка. Нет, вовсе не яблочки. В одном из документов за 1568 год есть запись: “Китайки кирпишной цвет – сто локоть”, то есть сто локтей (мера длины) китайского шелка кирпичного цвета. Китайка – ткань, произведенная в Китае. Сначала так называли шелк, потом хлопок. Китайку импортировали массово, и она была невероятно популярна, так что возникло слово китаечник, означавшее сарафан. Даже когда в начале XIX века аналогичную ткань стали выпускать в России, ее продолжали называть китайкой. А фабрики (в основном в Костромской губернии) именовались китаечными. То есть слово китайка долго означало чуть ли не хлопчатобумажную ткань как таковую, почти так же, как в наше время памперсы означают одноразовые подгузники любого производителя.

А тем временем в том же начале XIX века развиваются дипломатические отношения и торговые контакты России непосредственно с Китаем, а россиян с китайцами. Нужно как-то называть и китайских женщин.

Сначала сработала стандартная модель. В описании путешествия по зарубежному Дальнему Востоку в 1820-х годах Егора Тимковского фигурирует простая китайка как подпись к изображению жительницы Пекина (наряду с китайской старухой и прочими разнообразными китайскими и вообще дальневосточными мужскими и женскими типами). Однако, видимо, омонимия с названием всенародно любимого предмета потребления делала этноним очень смешным.

Уже в текстах 1830-х годов появляется слово китаянка. После этого китайка как этноним употребляется крайне редко (например, в записках бытописателя Сибири Эразма Стогова, 1870-х) и наконец совсем забывается.

Получилась так называемая неправильная пара: китаец и китаянка.

Справедливости ради надо упомянуть, что в XVII веке в отчете служилого человека Игнашки Милованова зафиксирован этноним китаянин: “Они де, Игнашка с товарыщи… были в часовне… а в часовню де их пускал китаянин”. И такое же слово употребил в романе о той эпохе “Азъ, грешный…” (2001) алтайский писатель Александр Родионов.

Женский этноним корейка впервые был тоже употреблен в упомянутом “Путешествии” Тимковского. Однако в конце XIX века правильная пара к кореец исчезает, начинают писать кореянка. Возможно, по аналогии с китаянка. Но победу “неправильного” этнонима можно сопоставить и с появлением мясного продукта с таким же названием. Если точнее – с адаптацией французского carré (квадратная мышца, спинная часть барана, коровы).

Отличить китаянку и кореянку от китайки и корейки помог крошечный кусочек слова: -ян.

Это не уникальный случай. Этнонимам грек, черкес соответствуют не правильные гречка, черкеска, а опять же красивые названия гречанка, черкешенка. А это как вышло?

Если углубиться в старинные словари русского языка – изданные в XVIII и XIX веках, а также словари современные, но описывающие древнерусскую и старорусскую лексику, можно обнаружить, что в прошлом у многих мужских этнонимов существовали варианты: черкешенин, гречанин, индеанин и турчанин (ср. фамилию Турчанинов). Это такие же образования на -анин, как современное волжанин, например. Черкешенка, гречанка, турчанка – это их правильные пары на -ка. Просто мужские варианты на -анин вышли из употребления. А женские варианты на -анка закрепились. Почему? Во всяком случае, это коммуникативно выгодно, помогло избежать омонимии со старыми неодушевленными существительными на -ка: гречка (вошло в русский язык ещё в XV веке), черкеска (одежда, точно было уже в XVIII веке). И не надо рыться в словарях, чтобы понять, почему так жизненно важен был женский этноним, отличный от слова турка. Нет, конечно же, не из-за посудинки, в которой хипстер варит ламповый эспрессо. А из-за распространенного в старину названия представителя турецкого народа: “…Заступился за бедного турку и насилу привел его изнеможенного и истекающего кровию к кучке его товарищей” (Пушкин. “Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года”. 1835). Турка = турок.