Легкая, вымученная улыбка, и она смогла продолжить:

— Он мне изменяет. Я говорила тебе, что он в командировке. И он действительно уехал, но не один.

— Сочувствую.

— Моя подруга работает в агентстве путешествий, которым пользуется его компания. Я заставила ее мне признаться. Он уехал с кем-то еще.

— Может быть, это просто коллега.

— Нет. И в отеле они живут в одной комнате.

Ох…

— Я так разозлилась, мне было так больно. Я просто не могла оставаться одна в эти выходные! Это я уговорила Эмму и Стива поехать сюда и взять меня с собой. Хотела выплакаться им в жилетки. Хотела, чтобы они убедили меня в моей невиновности. Что это он мерзавец, что они останутся моими друзьями и после развода, а с ним перестанут общаться… И вот теперь они погибли, потому что я не смогла вести себя как взрослый человек.

— В этом нет ни капли твоей вины. — Бринн огляделась и не увидела преследователей. Как и ставшего их талисманом волка. Она обняла молодую женщину и помогла ей подняться. — Пошли. Доскажешь мне свою историю по пути.

Мишель подчинилась. Они подобрали ее кий-трость и зашагали в сторону реки.

— Давно вы женаты?

— Шесть лет. — Ее голос обрел твердость. — Майкл был для меня лучшим из друзей. Казалось, между нами все прекрасно. Он всегда такой спокойный, такой щедрый. Так хорошо обо мне заботился… Может, отсюда и возникла проблема. Я потеряла его, потому что он сделал из меня избалованную девчонку.

Она невесело усмехнулась.

— Он ведь банкир. И деньги для нас зарабатывал он. Когда мы поженились, я ушла с работы. Нет, Майкл меня не заставлял, ничего подобного. Я сама захотела. Вбила себе в голову, что должна пойти в театральную школу.

Мишель поморщилась от боли в лодыжке, неудачно ступив поврежденной ногой, и продолжила:

— Я сказала тебе, что я актриса… Чушь собачья. Я двадцатидевятилетняя ученица, к тому же не слишком прилежная. Снялась в массовках для двух рекламных роликов на местном телевидении. А в «Секонд сити» меня не взяли. Моя жизнь состоит из ленчей с подругами, тенниса, оздоровительного клуба и спа. Только одно я умею делать хорошо — тратить деньги в магазинах да на поддержание себя в форме.

«Точнее, в пределах стройненького шестого размера»,[22]— невольно отметила про себя Бринн.

— Я превратилась… в полное ничто. Майкл приходит домой, а я не могу рассказать ему даже об уборке — все делает прислуга. Я стала скучна. И он разлюбил меня.

Частью профессиональных навыков офицера правоохранительных органов является умение различать психологические нюансы в поведении людей, с которыми приходится сталкиваться по работе, — случайных зевак, свидетелей и жертв, не говоря уже о преступниках. В этом случае Бринн не могла сказать, что понимает все до конца, но она выдала Мишель свое честное личное мнение:

— В этом не было твоей вины. И быть не могло.

— Я полная неудачница…

— Ничего подобного.

Бринн действительно в это верила. Слегка избалованна, это правда, слишком высоко ценит деньги и красивую жизнь. По иронии судьбы, именно этой ночью она могла бы понять, что представляет собой нечто большее, чем просто богатенькую дилетантку.

Но есть и другая сторона дела, гораздо более важная. Бринн обняла Мишель за плечи и сказала:

— Ты должна понять только одно. Попросила ты их приехать сюда или нет, не имеет никакого значения. Человек, убивший Эмму и Стива, — профессионал, которого наняли, чтобы ее устранить. Если бы этого не случилось нынешним вечером, произошло бы на будущей неделе. Ты не имеешь к этому ни малейшего отношения.

— Ты так думаешь?

— Да, я так думаю.

Девушка все еще сомневалась. Бринн знала, как живуче чувство вины — порой не требуется слишком серьезных оснований, чтобы оно разъедало душу. И все-таки Мишель, похоже, несколько утешили слова Бринн.

— Как жаль, что нельзя повернуть время вспять, — сказала она.

«Не эту ли молитву мы произносим почти каждый день?» — подумала Бринн.

Мишель вздохнула.

— Прости, что я потеряла контроль над собой. Мне не следовало так кричать.

— Мне кажется, нам не о чем беспокоиться. Они в нескольких милях отсюда, в долине. И там не могли слышать ни звука.

Из тревожных размышлений о жене Грэма Бойда вывел звук двигателя его пикапа «Ф150», который кто-то завел.

— У нас пытаются угнать машину!

Он посмотрел на тещу, инстинктивно похлопал себя по карману брюк и убедился, что ключи при нем.

Что за ерунда! В старых сериалах, которые любила смотреть Анна, вроде «Мэтлока» или «Магнума, частного сыщика», машины заводили, замкнув проводку зажигания. Но Грэм не думал, что это возможно и в наши дни.

Однако он сразу все понял, заметив, что засов на кухонной двери открыт, а крюк, на котором висели запасные ключи, пуст.

«Боже, только не это! Только не сейчас!»

— Я позвоню шерифу, — сказала Анна.

— Нет, не надо! — крикнул Грэм, выбегая из дома.

Пикап сдавали назад к стене садового сарая, чтобы развернуть и капотом вперед выехать на улицу по узкой подъездной дорожке. Кузов с грохотом уперся в гофрированную металлическую стену. Впрочем, ни стена, ни машина при этом не пострадали. Водитель переключил передачу.

Жестикулируя, как дорожный полицейский, Грэм подошел к открытому окну со стороны пассажирского сиденья. Джоуи смотрел на него с яростной решимостью на лице.

— Заглуши мотор и выходи из пикапа, — сказал Грэм.

— Нет.

— Джоуи, делай, что тебе говорят. Сейчас же.

— Ты не можешь меня заставить. Я еду искать маму.

— Выходи из машины. Немедленно.

— Нет.

— Ее уже ищут. Том Даль и его помощники. С ней все будет в порядке.

— Ты только это и талдычишь! — закричал парень. — Но откуда тебе знать?

«А вот это верно», — подумал Грэм.

Он видел тревожные глаза мальчика, крепко сжатые на руле пальцы. Джоуи был достаточно высок для своего возраста — в конце концов, его отец вымахал под шесть с лишним футов, — но тощий, и потому казался маленьким на огромном сиденье.

— Я еду!

Он все равно не мог сразу вырулить на дорожку и потому тронул машину немного вперед, зацепив бак для мусора, потом снова сдал назад, на этот раз все рассчитав правильно — остановился, не ударив кузовом в стену сарая. Затем выкрутил колеса в сторону дорожки и включил переднюю передачу.

— Джоуи, не надо! Мы ведь даже не знаем, где она! — А вот этого говорить не следовало. Нелогично вступать в спор. Он ведь здесь главнокомандующий.