— Есть только один способ добиться этого — один-единственный. Отвернись от меня и удержи на расстоянии моих Высочайших Князей и всех других вместе с ними — но не причиняй им вреда.

Колдунья сузила глаза.

— А что тем временем будешь делать ты?

— Убью себя этим мечом, сотворив кое-какие заклинания, и тем самым на какое-то время остановлю Змею.

Тшамарра недоверчиво вскинула брови.

— Выбирай, дочь Талазорна, — тихо сказал ей Келграэль Сноусар. — Иначе я испробую остроту этого меча на тебе, прежде чем использую его против себя.

Колдунья несколько долгих мгновений смотрела ему в глаза, трепеща, а потом выговорила:

— Я… Я сделаю это, повелитель Аглирты.

Король улыбнулся и освободил ее руки.

Потрясенная красавица еще несколько мгновений разглядывала его, потом протянула руку и нежно, осторожно стерла плевок с его лица. Потом она выпрямилась во весь рост, обошла вокруг короля, вскинула руки и сотворила защитное заклинание.

Магический щит поднялся вихрем сверкающих искр и протянулся до дальней стены тронного зала.

Тшамарра оглянулась через плечо на короля Сноусара. Келграэль одобрительно улыбнулся, кивнул ей, а потом посмотрел прямо на притаившегося неподалеку Сараспера.

— Слушайте меня, мои верные Высочайшие Князья! Отныне Аглирта — ваша. Заботьтесь о ней хорошо — как, я знаю, вы делали это и прежде. Примите мою благодарность — я верю, что со временем все благоразумные жители Аглирты тоже вас отблагодарят. Присматривайте за нашей землей — независимо от того, кто воссядет на Речной Трон. Я хотел бы, чтобы корону надел один из вас, и печалит меня лишь одно — что это будет не та корона, которую ношу я. Она погибнет вместе со мной, если только я своей рукой не возложу ее на чело собственного прямого потомка и наследника. В отношении этого у меня были некоторые надежды — и я сожалею о вашем выборе, леди Эмбра, хотя в то же время и благодарю вас за это. Мы все должны следовать велению наших сердец. Потому я и жил ради Аглирты — и умру ради Аглирты.

Ролин, Гларсимбер и Сараспер смотрели на короля, слишком потрясенные, чтобы что-то сказать, или пошевелиться, или даже переглянуться друг с другом.

Келграэль начал произносить слова заклинания — монотонно, нараспев. Тшамарра Талазорн повернулась к нему и вся превратилась в слух. На ее лице отразилось крайнее удивление. Она знала некоторые фразы из этого заклинания и знала, каких усилий стоит подчинить такую магию своей воле. Оказывается, Пробужденный король более могущественный чародей, чем любой архимаг!

Не переставая читать заклинание, Келграэль улыбнулся красавице уголками губ и поднял меч в вытянутой руке, острием вверх. Вокруг меча начало медленно разгораться сияние — сначала розово-красное, потом белое, оно с каждым мгновением становилось все ярче. Возле клинка как будто заклубился прозрачный туман, и лезвие тонко зазвенело. Этот звон не был подобен звону колокола. Скорее он походил на песню без слов, нежную и мелодичную — словно пела девушка.

Келграэль отвел руку от меча и знаком показал Тшамарре, чтобы она взяла оружие. Колдунья осторожно, недоверчиво потянулась и почти прикоснулась к клинку пальцем — но быстро отдернула руку и покачала головой.

Сараспер подкрался поближе, к самой границе защитного заклинания — и смог расслышать слова Келграэля:

— Здесь нет подвоха. Прикоснись к лезвию и прими в себя его магию — чтобы она не была забыта. Ты не узнаешь каких-либо готовых заклинаний — но найдешь слова силы, и обрывки напевов, и руководства, которые в грядущие годы очень понадобятся многим из нас.

Тшамарра с сомнением посмотрела на короля, а он улыбнулся и сказал:

— Прошу тебя, дочь Раевура. Твой отец всю жизнь искал источник заклинаний. И разве ты сама не искала?

Колдунья Талазорн вздохнула — и прикоснулась к лезвию меча.

Сараспер увидел, как она содрогнулась всем телом и отдернула руку. Ее вторая рука взметнулась вверх, как будто колдунья хотела схватить меч за рукоять. Но Келграэль снова улыбнулся и сказал:

— Нет. Чтобы все получилось, я должен сам вонзить в себя меч, своею собственной рукой.

В глазах Тшамарры промелькнуло странное выражение, когда она смотрела, как Келграэль взял меч обеими руками, бормоча заклинание, которое даже она не смогла разобрать.

Руки короля затрепетали и стали медленно удлиняться… до невозможной длины, пока он не дотянулся до рукояти. Келграэль повернул меч острием к себе и с силой вонзил его в грудь.

Меч вспыхнул, защитная преграда Тшамарры рассыпалась искрами, а Пробужденный король откинул голову назад и закричал от боли. Изо рта у него вырвался магический огонь — и в тронном зале стало темно.

В темноте вспыхивал и искрился свет — это сверкал королевский меч, разбившийся на тысячи маленьких пламенеющих осколков. По мере того как осколки меча угасали, свет померк — и король Келграэль Сноусар рассыпался пылью. Пыль развеялась в ничто — и мир пошатнулся.

ВНЕЗАПНО вдалеке раздался грохот.

Человек со змеиной головой резко выпрямился, сбросил чешуйчатый плащ и, обнаженный, пошел к ближайшим камням. Его спину и бедра покрывала чешуя, а у основания позвоночника виднелся выступ, напоминающий змеиный хвост.

Змеиный жрец обхватил большой, выше его роста валун и прижался к камню всем телом, стараясь почувствовать и понять, отчего содрогается земля. Здесь, в этой голой, каменистой пустыне, никакой шум не нарушал бесконечного пения ветра. И никакие взрывы огнедышащих гор — подобных тем, что извергают дым и пламя в Саринде и Хатлатане, — не могли нарушить покой Великой Змеи!

Змеиный жрец откинул назад голову и попробовал воздух длинным раздвоенным языком — но этого можно было и не делать, потому что громовой рокот нарастал и приближался. Земля затряслась под ногами у жреца, и камень, который он обнимал, зашатался — словно что-то, таящееся в глубине под Аглиртой, рвалось наружу и уже приближалось…

Жрец отскочил от камня, повернулся, чтобы поднять других святых хранителей Змеи, но они и сами уже выбегали из пещер и со сторожевых постов и в панике бегали вокруг, крича и оглядываясь по сторонам.

Грохот стал еще громче, и но склонам гор покатились мелкие камни. Земля дрожала так, что ноги немели, а зубы выбивали дробь. И змеиный жрец встревожился, заметив, что по земле и камням, на которых он стоял, побежали трещины. Трещины разбегались во все стороны, быстро увеличиваясь — и здесь, и там, и повсюду!

А потом зазвучали крики — или даже вопли, — исполненные радости. Змеиный жрец резко повернул голову, чтобы увидеть причину ликования. В следующий миг он пал на колени, простер руки вверх и тоже закричал, всей своей магией заставляя голос звучать громко, подобно фанфарам.

Его слова прокатились над долиной и эхом отразились от скал. Он кричал: