Почему?

Понимая, что веду себя, как типичный идиот из фильма ужасов, я вернулась к двери, приоткрыла ее и заглянула в щелочку. Ни следа Руди, но в кафетерии собралась какая–то толпа.

Я осторожно пересекла казино, вернулась в кафетерий и присоединилась к глазеющей на что–то толпе. А поглазеть было на что.

Окно, возле которого сидели мы с Руди, было разбито вдребезги, только несколько острых осколков торчали из рамы. На Луне не делают безосколочное стекло. Для него нужен поливинилбутираль, а везти его сюда слишком дорого. Поэтому наши окна — это добрые старые смертоносные ловушки, которые, разбившись, могут и голову оттяпать. Если вы хотите тихой безопасной жизни, Луна для этого не годится.

Стоящий рядом со мной американский турист жевал батончик из «месива» и изо всех сил вытягивал шею, чтобы что–нибудь увидеть поверх голов (в ярких «гавайках» на Луне ходят только американцы).

— Что здесь случилось? — спросила я.

— Не уверен, — ответил турист, — кажется, какой–то парень вышиб окно и прыгнул вниз на площадь. Тут же третий этаж! Как вы думаете, он погиб?

— Лунная гравитация, — напомнила я ему.

— Но ведь 30 футов!

— Лунная гра… впрочем, не важно. Он, случайно, не был одет в форму канадской конной полиции?

— Это у которых красный мундир и такая странного вида шапка?

— Это парадная форма, — пояснила я, — а повседневная состоит из светлой рубашки и темных брюк с желтой полосой сбоку.

— Ага, как у Хана Соло. Кажется, на нем были именно такие.

— Спасибо.

Я тихо презрительно фыркнула про себя: у Хана Соло полоса на штанах была красная. Чему только людей учат.

Значит, Руди бросился вдогонку не за мной, а за убийцей. Главный выход из казино на площадь находился тремя этажами ниже, и еще надо было пересечь огромный вестибюль. Руди понадобилось бы минуты две, не меньше, чтобы дойти до площади, и он, судя по всему, выбрал более быстрый путь.

Я смотрела на площадь вместе с другими зеваками, но ни Руди, ни «левши» там уже не было. Жаль — я с удовольствием посмотрела бы, как Руди хорошенько отметелит этого мерзавца и наденет на него наручники.

Судя по этому происшествию, Руди не был причастен к попыткам убить меня. А теперь еще «левше» придется иметь с ним дело. Так что все сложилось не так уж и плохо.

Но меня беспокоило то, что я по–прежнему не знала, как убийца смог отследить мой Гизмо.

Мой закуток на 27‑м нижнем уровне купола Бина был слишком мал, чтобы там можно было лечь, да и вообще, критический минимум удобств. Поэтому я уселась на полу в коридоре рядом со съемной панелью и быстренько шмыгнула туда, как таракан, если слышала чьи–то шаги. Но это случалось редко, большую часть времени там никого, кроме меня, не было.

Для начала я хотела узнать, удалось ли Руди поймать бразильца. Я просмотрела все местные сайты новостей и поняла, что не удалось. Убийства в Артемиде случаются исключительно редко, так что поймай Руди убийцу, эта новость была бы на всех главных страницах. А значит, «левша» по–прежнему гулял на свободе.

Пора было заняться сбором информации о «Санчез Алюминий». Я использовала харпритовский Гизмо, чтобы найти все имеющиеся в открытом доступе сведения о компании.

В компании было около восьмидесяти сотрудников. На первый взгляд немного, но для города с двухтысячным населением это приличная цифра. Президентом и основателем компании значилась уроженка Манауса Лоретта Санчез. У нее была степень доктора химических наук со специализацией по неорганическим процессам. Она изобрела метод дешевого применения Кембриджского ФФЧ-способа для деоксидизации анортита путем минимизации потерь при электролизе расплава солей хлорида кальция… Дальше было уже неинтересно. Главное то, что она была там начальником и что (разумеется, этого в статье не говорилось) она была на короткой ноге с мафией.

Уничтоженные комбайны были чуть ли не главной новостью. «Санчез Алюминий» ужесточил правила безопасности. Посетители в их офис в куполе Армстронга больше не допускались. Доступ в плавильный цех был запрещен для всех, кроме работающих там сотрудников. Более того, теперь специальный контролер (а не компьютер) проверял документы у всех пассажиров поезда, идущего к цеху.

Что еще важнее, они не собирались подвергать риску последний оставшийся комбайн. «Санчез Алюминий» заключил контракт с РБП-Гильдией, и два инспектора Гильдии постоянно находились при машине.

При мысли о том, что это я заставила компанию так перетрусить, я ощутила определенную гордость. Они даже пытались убить меня, причем не один раз. К тому же, еще до посланного за мной убийцы, кто–то в диспетчерской цеха заставил комбайн шмякнуть меня ковшом. Да, с культурой поведения у них явно что–то было не так.

Ублюдки.

Гизмо тихо зажужжал — пришло какое–то сообщение.

Даже спасаясь бегством от убийц, я не собиралась жертвовать своей электронной почтой. Просто сообщения приходили через службу–посредника, так что никто таким образом не мог выследить меня. Прокси–сервер находился где–то на Земле (вроде бы в Голландии), связь работала медленно и сообщения обновлялись всего один раз в час. Но все равно это лучше, чем ничего.

У меня было пятнадцать новых сообщений. Четырнадцать из них от отца, который отчаянно пытался связаться со мной. «Извини, отец, — сказала я про себя, — тебе совершенно ни к чему все мои проблемы и я не хочу тебя в это впутывать».

Пятнадцатое сообщение было от Чжина Чу.

«Мисс Башара. Спасибо вам за то, что спасли мою жизнь — благодаря вашим действиям в гостинице я сейчас в безопасности. По крайней мере я думаю, что та женщина в номере — это были вы, поскольку вы единственный человек (живой), связанный со всей этой историей. Теперь я знаю, что мне грозит, поэтому я принял меры безопасности и в настоящий момент скрываюсь. Мы можем встретиться?

Я бы хотел позаботиться и о вашей безопасности. Я в долгу перед вами. Чжин Чу».

Интересно. Я мысленно прокрутила разные варианты развития событий и разработала новый план.

«ОК. Встретимся в мастерской моего отца завтра в 8 утра. Адрес мастерской CD6–3028. Я буду ждать только до 8.05, потом уйду».

Я завела будильник в Гизмо на 4 утра и заползла в свою крысиную нору.

Что интересно в ситуациях, когда твоей жизни грозит опасность, — все это может быть исключительно скучно.

Я просидела в мастерской отца три часа. Мне вовсе не нужно было приходить в 5 утра, но я не собиралась давать Чжину Чу возможность заявиться раньше меня.

Я устроилась на стуле возле задней стены, прямо рядом с воздушным убежищем, где когда–то давным–давно я выкурила свою первую сигарету. Я помню, что от заполнившего помещение дыма меня чуть не стошнило, но разве подобные мелочи имеют значение, когда ты подросток–бунтарь и демонстрируешь свою независимость? «Что, съел, папочка?!»