Выходом из ситуации было бы открытие для себя принципа вращения вокруг своего центра, или пути развития «Я». Развитие центра, или оси собственной жизни, стало бы целительным для депрессивных людей. Этому они могли бы выучиться у шизоидных типов, а шизоиды, в свою очередь, могли бы научиться у депрессивных умению центрироваться на собственном «Я». Ведь для депрессии характерен страх потери «Я», которое всячески оберегается и, как следствие, не идет по пути роста. Но если человек жертвует собой, будто камикадзе бросаясь на дуло пулемета, это не сознательной отказ от «Я», а просто попытка уничтожения «Я» под видом самопожертвования. То же самое происходит, если человек уходит в монастырь, отказываясь от жизни в миру. Для осознанной личности такой уход, возможно, необходим, если это его путь, его развитие. Для депрессивного человека уход от мира в данном случае означал бы просто очередной вариант побега, и монастырь стал бы для него прибежищем, а не местом совершенствования духа.

Чтобы не оставаться в одиночестве, депрессивный человек может окружить себя парой друзей, которых он обольщает любыми способами, чтобы сохранить и упрочить связь с ними. В итоге получается так, что они начинают зависеть друг от друга, и в случае, если один почувствует в себе силы освободиться от депрессивной зависимости, выйти из порочного круга ему будет нелегко, поскольку другой начнет обольщать его всеми доступными средствами.

Человек, склонный к депрессии, избегает критики и любого сомнения в свой адрес. Агрессия немедленно подавляется и возвращается позднее, зачастую в форме мыслей о суициде – острой форме автоагрессии.

В этих бессознательных стратегиях поведения кроется опасность скатывания в инфантильную наивность, которой многие захотят воспользоваться. К этому же нередко добавляется политика страуса, прячущего голову в песок: человек не желает ничего знать, не желает усваивать уроки, даваемые ему жизнью. Но его жизнь подобна хождению по тонкому льду, и навсегда скрыться от преподаваемых судьбой уроков ему не удастся.

Для создания тихой гавани, мира и гармонии депрессивный человек может довести свою скромность, готовность к отречению, сверхприспособляемость, подчиняемость и сострадание до полной самоотдачи, практически до мазохизма. Здесь опять-таки кроется опасность отчаяния, возникающего из-за перегрузки и слишком завышенных стремлений к достижению добродетели.

Если человек бойкотирует свой духовный рост, рост не прекращается, а приобретает форму рака или форму депрессии. Эти заболевания имеют нечто схожее в своей природе: как рак, так и депрессия медленно, но верно съедают человеческую жизнь.

Несмотря на скромность и стратегию отказа от всего удобного и хорошего в жизни, у депрессивно-структурированных людей есть свои желания. Но в противоположность нормальным людям, они не могут четко высказать их. Тот, кто не может требовать, не умеет быть хватким, агрессивным, автоматически становится зависимым от других. Вместо выставления обоснованных требований такой человек учится все больше и больше приспосабливаться к враждебным обстоятельствам. По причине недостаточной самооценки – что неудивительно, поскольку самость депрессивно-структурированного человека абсолютно неразвита, другие люди переоцениваются и кажутся гигантами мысли. А другие люди, видя, что человек не способен серьезно относиться к собственным обоснованным желаниям, перестают его всерьез воспринимать. Круг замыкается.

Возникает неосознанная позиция ожидания, питаемая надеждой о том, что другие увидят, прочтут по глазам и поймут его невысказанные желания. В этом и состоит источник тоски депрессивного человека. Конечно, его желания не исполняются, вместо этого в нем развивается склонность к проекциям и жалость к самому себе. В этом случае «жестокий мир» становится козлом отпущения, а сам человек – его невинной жертвой. Человек начинает говорить и думать о том, что пришли «тяжелые времена» и т. п.; все это лишь для оправдания своих собственных неудач, для оправдания своей слабости. У него может возникнуть зависть к людям, которые умеют и не боятся высказывать свои требования и желания; разочарование в себе и в «злом, нехорошем мире людей» будет постоянно увеличиваться, что приведет в конечном итоге к сильнейшей депрессии.

Другой вариант стратегии заключается в занижении значения и ценности того, чего человек хочет, но не может получить. Мир от этого становится еще грустнее и неинтереснее, чем был раньше, когда стагнация только начала использоваться склонной к депрессии личностью в качестве защитной программы.

Депрессивная структура характера возникает в фазе симбиоза с матерью, когда ребенок еще находится в утробе. И еще в течение некоторого периода после рождения, во время которого еще вообще не существует «Я», а существует только «Мы». На этом этапе совершенно естественным образом ребенок, как эхо, отзывается на состояние мамы. Когда мать улыбается, ребенок улыбается в ответ, очаровывая этим всех присутствующих. Сегодня науке известно, что в мозге существуют зеркальные нейроны, задача которых состоит в копировании воспринятой информации – подражании. В самом начале жизни у этих нейронов очень много работы, поскольку конкуренция в мозгу еще спит. Однако и позднее зеркальные нейроны дают о себе знать, например, когда мы закидываем ногу на ногу, если это делает наш собеседник, а если кто-то зевает, то желание зевнуть возникает и у нас.

В раннем возрасте вся жизнь сосредотачивается на подражании, с возрастом эта тенденция снижается. Поначалу происходит ротация вокруг главного центра – матери, а затем человек учится кружиться вокруг собственного центра – двигаться вокруг внутреннего эго. Депрессивно-структурированные люди не усваивают данный урок, «в них нет этого земного», – как сказал Кнуров о Ларисе Дмитриевне в пьесе Островского «Бесприданница». «Земное» – хорошее сравнение, потому что здесь речь идет о Земле, как планете, крутящейся вокруг собственной оси, а депрессивный человек подобен Луне, которая всегда обращена одной стороной к Земле.

На внутриутробной фазе развития ребенок ощущает себя исключительно через мать. Мать – его единственное пространство, и ребенок в прямом смысле слова в ней и живет ею. Если ощущение связанности с матерью не исчезает в дальнейшем, мы имеем дело с проблемой, из-за которой и написана эта книга.

Ключ к пониманию находится в пренатальной фазе: здесь ребенок переживает не только симбиоз с матерью, которая питает его через пуповину, но и, по идее, должен переживать моменты экстатического единства, связанные с бесконечностью и непривязанностью. Это совпадает с мнением духовной философии, согласно которой все закладывается в самом начале. Если нерожденному ребенку ничто не помешает, он сможет пережить опыт бесконечности и открытости далей космоса, то есть не будет сконцентрирован на частной связи с матерью. Плавая в пространстве матки, окруженный околоплодными водами, имеющими такую же температуру, как и его собственное тельце, нерожденный не ощущает внешних границ. Его восприятие не заканчивается на границе кожи с пространством (околоплодными водами), а простирается на все материнское тело. Восприятие, не имеющее границ, является бесконечностью, безграничностью и абсолютной открытостью. Психиатр Станислав Гроф называл это «океаническим ощущением». В практике реинкарнационной терапии мы ощущаем экстатическое восприятие безграничного пространства души. Ребенок ощущает себя единым с матерью и со всем его миром, и в это самое время в нем рождается глубинная уверенность, которая затем становится основой уверенности в себе взрослого человека.