— Итак, — сказала Валентина, — в конце концов все получилось хорошо, вопреки вмешательству Hyp У Бану.

Эйден неприятно засмеялась.

— Когда Мехмед стал султаном, он прибегнул к старому оттоманскому обычаю. У него было девятнадцать младших братьев, от младенческого возраста до одиннадцати лет. Он их задушил. Тех из отцовских женщин, которые были беременны, ждала та же участь, которая была уготована для меня. Они были зашиты в шелковые мешки и утоплены. Вот место, куда ты едешь, Валентина. Это прекрасный, но тем не менее ужасающий мир. Там ты будешь в опасности. Ты дочь своего отца. Почему ты не хочешь просто поверить мне?

— Я стараюсь, мама. И все же не могу. Слова Мег мучают меня день и ночь. Я должна ехать.

Том Эшберн уехал домой в Свэн-Корт уладить свои дела. Однако лорд Бурк остался в Перрок-Ройяле, чтобы утешать Валентину. Она написала королеве, объясняя все и прося разрешения у ее величества оставить службу, для того чтобы она могла испытать свою судьбу в Турции. Королева неохотно разрешила Валентине временно отъехать при условии, что она остановится в Лондоне перед отъездом на Восток.

Валентине не оставалось ничего другого, как ждать в Перрок-Ройяле. Все, что от нее требовалось, — это обеспечить тетю Скай деньгами, необходимыми для снаряжения экспедиции.

Они будут готовы к отправлению в начале января. Скай договорилась с помощью Кира и своих агентов в Стамбуле относительно захода кораблей в Крымское ханство под предлогом торговых сделок. Когда Валентина окажется там. Великому хану предстоит решать, принять ее или нет. Эйден даже не знала, был ли теперешний Великий хан отцом Явид-хана, или это был уже какой-то другой человек. Они не узнают, кто унаследовал ханство, пока не доберутся до Крыма. Сначала они должны остановиться в Стамбуле, чтобы Валентина смогла устроить встречу с валидой Сафией Кадин по возвращении из Крыма. По протоколу требовалось длительное время, чтобы встретиться с ней. Ожидание с трудом давалось Валентине. Она не могла говорить со своей матерью, потому что та ужасно расстраивалась. Конн тревожился из-за Эйден, которая была уверена, что Валентина попадет в беду. Все сестры и братья Валентины разъехались, не считая Джемми, а малыш, вероятно, не мог понять причину огорчений сестры. Оставался только Патрик. Она была благодарна, что он остался в Перрок-Ройяле с ней.

— Как насчет Клерфилд-Мэнора? Она беспокоилась о его делах. Они разговаривали, стоя в холле второго этажа дома.

— У меня хороший бейлиф, и Адам обещает присматривать за хозяйством. Моих лошадей переведут к матери в Королевский Молверн вместе с грумами, поэтому приглядывать будет нужно только за фермами.

— Что будет с домом? — спросила она.

— Я жил один в течение последних лет, и мне были нужны только двое слуг, чтобы следить за домом. Они приглядят за по. — рядком, пока меня не будет. Я уже говорил с работниками, которым поручено переоборудовать дом. Потом ты уже будешь заниматься обстановкой по своему вкусу, потому что я хочу, чтобы ты была счастлива в своем доме, — закончил он спокойно.

— Я никогда не обещала, что выйду замуж за вас, Патрик. Есть еще Том Эшберн. — Валентина почувствовала, как у нее слегка кружится голова.

— Тому предстоит найти свою собственную настоящую любовь. Вал, потому что я свою нашел, — последовал спокойный ответ Патрика. Он вел себя так, как будто между ними все уже было решено.

— Но я не сказала вам «да», осел! — крикнула она.

— Скажешь! — ответил он, ухмыляясь.

— Нет! — выпалила она, разозленная его собственническим отношением.

Он ухмыльнулся с раздражающей уверенностью:

— Да, голубка, скажешь. Но я дам тебе время, чтобы ты сделала вывод.

— Вы невозможный человек! — Валентина вскипела от злости. — Вы всегда были таким мягким человеком, таким уважительным. Что произошло с вами, Патрик Бурк?

— Нежное, почтительное уважение не помогло мне пробить к тебе дорогу. Наверное, настало время, когда я становлюсь похожим на своего давно умершего отца, который брал то, что ему хотелось, не заботясь о последствиях. — С этими словами он подхватил ее на руки, быстро пронес несколько шагов по коридору и ногой открыл дверь в свою спальню. Он внес ее внутрь и пинком закрыл за собой дверь.

— Патрик! — завизжала она, возмущенная его поведением.

— Что, Патрик? — спросил он, бросив ее на кровать и навалившись на нее сверху.

Она чувствовала на себе тяжесть его тела, и жаркое возбуждение охватило ее.

— Патрик, — спросила она дрожащим шепотом, — что вы делаете?

— То, что мне нужно было сделать несколько месяцев назад, Вал. Я хочу любить тебя, — ровно сказал он.

— Нет! — В ее широко открытых глазах металось возмущение.

— Да! — сказал он сквозь стиснутые зубы, а потом его рот приник к ее губам, сминая их неистовыми поцелуями.

Он слегка приподнялся на ней и, просунув руку в лиф ее платья, разорвал его почти до пояса, оголив ее прекрасные груди. Его горящий взгляд почти обжигал ее кожу. Она попыталась прикрыть грудь, но он крепко зажал ее руку. Сердце Валентины отчаянно колотилось. Она не боялась его, потому что знала — Патрик Бурк никогда не обидит ее, но сейчас в его поведении была какая-то необузданность, которой она никогда в нем не подозревала. Этот страстный мужчина был не тот Патрик Бурк, которого она знала, и у нее мелькнула мысль, что ей становится страшно. Но сил произнести хоть какое-то слово у нее не было.

Он перекатился на бок рядом с ней, по-прежнему удерживая ее одной рукой. Другая его рука благоговейно ласкала ее красивую грудь, длинные пальцы скользили по ее теплой выпуклости и большая ладонь нежно баюкала ее. Большим пальцем он начал медленными, завораживающими движениями кружить вокруг соска. Как зачарованная, она смотрела на него. Никакие силы на свете не могли заставить ее пошевелиться. Его прикосновения гипнотизировали ее, и она чувствовала, как какое-то незнакомое ощущение охватывает все ее тело.

Он опустил темноволосую голову, взял ртом бутон ее соска и стал дразняще ласкать его теплым, мягким языком. Ощущение было восхитительным. В ее оцепеневшем сознании мелькнула мысль о том, что ее муж никогда не прикасался к ней подобным образом. Если бы он делал так, ей, конечно, больше нравились бы его посещения. За этой мыслью мелькнула другая. Патрик не был ее мужем, и поэтому то, что происходило между ними сейчас, было грешно.

— Патрик, — тихо сказала она, — не нужно так делать. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Взгляд его аквамариновых глаз был лихорадочным, почти пьяным.

— Почему? — спросил он.

— Потому что… потому что…

Она не в силах была придумать подходящую причину. Ей стало трудно дышать, когда его зубы начали нежно покусывать другой ее сосок.

— Потому что это неприлично! — наконец сказала она. Он тихонько засмеялся.

— Скажи, чтобы я перестал. Вал, и я перестану, — пообещал он, когда его рука скользнула под ее юбки и вверх по ноге и начала ласкать ее бедра.