Тем не менее после встречи с Зейдлицем Гитлер принял кое-какие решения и потому отвел на беседу с Шерером всего десять минут. Разумеется, ему ничто не мешало растянуть ее подольше, и после того, как Шерер ушел, он тотчас задался вопросом, а не зря ли он так быстро свернул беседу. Может, стоило обойтись с генералом чуть теплее?

Но нет, нет. К чему унижать себя, размышляя о каких-то там армейских генералах, представителях, черт ее подери, старой гвардии? Они уже не раз подводили его — впрочем, в душе он всегда подозревал, что так оно и будет. Так что если они хотят доброго к себе отношения, то пусть сначала на деле покажут, чего стоят. Он, конечно, не из числа этих заносчивых пруссаков, которые возомнили о себе бог знает что. По крайней мере, Шерер открыто не требовал, чтобы ему оказывались знаки уважения, хотя наверняка считал, что таковые ему причитаются как командиру военной группировки, проявившей завидную стойкость. Для австрийского мечтателя это не было чем-то иэ ряда вон выходящим, и он с удовольствием побеседовал с генералом.

Он уже не раз задумывался на эту тему, и ему не составило большого труда выбросить Шерера из головы и заняться другими делами, которые ждали его в этот день, а потом в следующий и так далее. Он быстро отвлекся на другие вещи, потому что жил в таком режиме вот уже многие годы. Был май 1942 года, и такие точки на карте, как Холм и Демянск, уже принадлежали истории. А на карте в его кабинете главную роль теперь играло другое название — Сталинград. Именно оно было жирно обведено карандашом.

В общем, в июле Шерер вернулся на Восточный фронт с орденом, почестями, новым званием генерал-майора. На сей раз он получил в свое командование настоящую боевую дивизию, 83-ю пехотную, которая все еще находилась в районе Велижа и Великих Лук.

Эти городки были расположены недалеко от Холма — тот по-прежнему находился в руках немцев, примерно в шестидесяти километрах севернее. С точки зрения российских расстояний эти городки можно было считать ближайшими соседями.

К своему неудовольствию, Шерер тотчас понял, что силы немецких войск в данном районе явно недостаточны, так же как и тогда при Холме. Его собственная дивизия была растянута на расстояние более тридцати километров — ситуация настолько необычная, что знай он заранее, то наверняка бы высказался по этому поводу. Впрочем, и другие дивизии с обоих флангов находились примерно в таком же разбросанном состоянии. Такая диспозиция наверняка имела бы смысл, если бы круг их боевых задач ограничивался подавлением сопротивления со стороны местных жителей в какой-нибудь далекой колонии. А может, Верховное командование полагало, что и по сей день ситуация такова во многих районах России — правда, Шерер не мог себе даже представить подобную наивность. Фон дер Шевалери, командующий корпусом, который воевал под Витебском, говорил с ним на эту тему, когда он только-только прибыл на фронт. Никакая это не наивность, сказал он тогда — скорее Верховное командование нарочно, подобно страусу, предпочитает прятать свою коллективную голову в песок.

— Ну, это уже из области казуистики, — ответил тогда Шерер. — Лично я не вижу большой разницы.

— Думаю, вы правы, — согласился тогда фон дер Шевалери, крупный, однако при всем при том щеголеватый мужчина, чьи галантные манеры отлично сочетались с его не менее галантным именем. На Восточный фронт он прибыл из Франции в январе, вместе с 83-й пехотной и несколькими другими дивизиями, отданными ему в командование. К настоящему моменту он пережил все — усталость, тревогу, то, как буквально каждая боевая операция проводилась при полном отсутствии надлежащего материального обеспечения. «А все потому, — пояснил он, — что теперь все сосредоточено на южном направлении. Такое впечатление, что там сосредоточены три четверти наших сил. И это при том, что Демянск продолжает высасывать из нас силы, словно насос дерьмо из выгребной ямы. Так что мы, Шерер, должны быть благодарны, что в нашем с вами углу вот уже несколько месяцев стоит относительное затишье. Пусть ваши офицеры введут вас в курс дела. Не хочу вселять в вас излишний оптимизм, но на данный момент любое затишье нам только на руку.

Я дал распоряжение другим командирам дивизий, чтобы они, пока у нас есть время, подбили все концы, — я имею в виду, произвели зачистку змеиных гнезд, где, будь они прокляты, окопались русские и теперь держат под контролем наше снабжение. К концу зимы мы благодарили судьбу уже за то, что сумели выжить, однако чтобы чувствовать себя уверенно, нам нужно дополнительное жизненное пространство. Я провел не одну бессонную ночь, размышляя на эту тему. Впрочем, не я один. Надеюсь, вы сумеете оценить это по достоинству.

— Безусловно, — ответил Шерер.

— Поздравляю с повышением. И добро пожаловать снова на фронт.

Шерер кисло улыбнулся. Ему было достаточно того, по крайней мере пока, что он получил под свое командование настоящее армейское подразделение. Если его разношерстная команда сумела проявить у Холма чудеса стойкости, то что говорить о настоящих солдатах. По крайней мере, так он думал. Ведь они прошли через ту же самую мясорубку, бойцы 83-й пехотной дивизии.

После встречи у фон дер Шевалери на штабной машине он покинул Витебск. Сам город, расположенный на берегах Западной Двины, был разбит так, — вернее, превращен в груду развалин, — что с трудом верилось, что в нем когда-то была жизнь. Это особенно впечатляло, потому что до войны здесь проживало несколько сот тысяч человек. Теперь же, несмотря на то что город перешел под контроль немецких войск, от первоначального числа местных жителей осталась лишь малая часть. Это был не поселок-призрак, а город-призрак в полном смысле этого слова. С первого взгляда в нем можно было узнать крупный промышленный центр — то там, то здесь виднелись полуразрушенные фабричные корпуса и склады, одинокие трубы, которые каким-то чудом остались целы и теперь печально возвышались над развалинами бывших заводов. Как резко это отличалось от средневекового духа таких городков, как Холм и Великие Луки. Впрочем, руины и там, и здесь практически стирали эти различия. На штабном автомобиле Шерер переехал Западную Двину, вдоль которой беззубыми ртами выбитых окон ощерились склады. Глядя на них, можно было подумать, будто они хотели что-то сказать, но так и застыли в ужасе, открыв рот, когда на них, уничтожая все вокруг, обрушилась некая неодолимая сила. Правда, любой, кто говорит, нуждается в слушателе, однако широкая река равнодушно катила свои воды, даже если и слушала. К тому же в разгар лета сама река сильно обмелела.

Вскоре они выехали за город и теперь катили под пологом облаков по равнине. До Великих Лук было шестьдесят с лишним километров, и по пути генерал планировал заехать в места дислокации своей дивизии, в частности на командный пункт в Велиже. Этот городок был своего рода южным якорем его личного фронта, в то время как Великие Луки были якорем северным. Такое впечатление, что почти все города, в этой части России начинались с одной буквы — «В».

Велиж предстал его взору на вершине небольшого холма, как и другие, разрушенный и вместе с тем живописный на фоне летнего неба. На сам холм, на котором остались стоять, хотя и сильно поврежденные, отдельные каменные здания, вела одна-единственная песчаная дорога. Скелет, подумал Шерер, скелет, лишившийся тела, — ведь деревянные избы, составлявшие основную часть города, сгорели дотла еще зимой.