Я не имел ни малейшего понятия, как дарить любовь и как распознать ее, будь она направлена на меня, хотя и знал твердо, что ждать любви стоит отнюдь не от тех, кто говорит о ней в той же фразе, в которой признаются, что готовы горло мне перерезать. Ни попытки "найти общий язык" с легкой руки Нарима, ни ночные излияния души не дают мне повода предлагать утешение в моих объятиях или льстить себе мыслью, что она не ответит на подобное предложение возмущением и насмешкой. Лара была для меня совершенной загадкой, и отгадать ее я не надеялся. Так что я остался сидеть у костра, и она тоже осталась сидеть у костра, отгородившись стеной молчания. Мы ждали, когда настанет рассвет, и незаметно оба задремали.

Настало утро, серое и печальное. Весь мир окутал густой комковатый туман. Лара проснулась первой и разметала угольки костра башмаком так яростно, будто это были вражеские воины. Я страшно смущался, а Лара, охваченная, как всегда, ненавистью и гневом, чувствовала себя легко и спокойно. Вспомнив томления прошедшей ночи, я в тысячный раз обозвал себя дураком. Ничего, что они не замедлили вернуться при первом же воспоминании. На свету с такими вещами справляться как-то легче.

Лара, не произнося ни слова, устремилась прочь по склону холма. Казалось, ей дела нет до того, иду ли я за ней. Поначалу я было решил стоять на своем и не трогаться с места, пока кое-чего не выясню, но быстро понял, что ее преувеличенно прямая спина вот-вот исчезнет за ближайшим гребнем. Я со вздохом поплелся следом, надвинув капюшон, потому что с неба, само собой, закапал холодный дождик.

Битый час мы шли по унылой грязи и наконец оказались у горы, где обитал Келдар. Я попытался было сосредоточиться на том, в чем состояла цель нашего прихода, но реальная и осязаемая вода в ботинках и загадочная Лара, шагавшая, не оборачиваясь, впереди, отодвинули сказки о говорящих драконах куда-то на задний план. Даже когда мы спустились по каменным уступам в просторную голую долину, полную опаленных скал и обугленных деревьев, и скинули нашу поклажу у зияющей в скальном склоне дыры, — даже тогда мне с трудом верилось, что мы пришли сюда говорить с Келдаром.

Я снова повторил вопрос, который уже задавал третьего дня:

— Мы готовы?..

Лара, которой, по всей видимости, не хотелось сейчас обсуждать что бы то ни было, кивнула на мешок с моими доспехами и принялась облачаться в свои.

Я вытащил штаны и надел их, неловко затянув завязки.

— Чем это все так воняет?

— Это вигар, от него кожа не горит. Секрет изготовления принадлежит Клану.

— Хорошо, если действительно не горит.

Ни шлема, ни маски у меня не было. Мы не успели их доделать. Лара вытащила из сумки свои, глянула на меня — и вдруг швырнула их наземь и стремительно зашагала к пещере. Выражение ее спины запретило мне говорить. Я улыбнулся, горько сожалея, что времени у нас совсем не осталось. Дождь капал на ее брошенный шлем и окропил мне лицо, когда я взглянул вверх, представив себе солнце и голубое небо, укрывшиеся за серыми тучами. Горы и долины были еще в снегу, но зима в Караг-Хиум кончилась. Я чувствовал весну в потеплевшем воздухе, я слышал ее в журчании воды под корочкой льда, я ощущал всем телом, как дождь пробуждает землю. Мир замер в ожидании, и мысленно я обнял его. А потом вслед за Ларой нырнул во тьму.

— Готовься.

Тихий голос, раздавшийся у меня над головой, был тверд и настойчив. В жизни не слышал большей глупости. Как можно приготовиться к тому, что меня ожидало? Когда я в прошлый раз пришел в эту огромную вонючую пещеру, я был на волосок от смерти. А ведь тогда я всего-навсего захотел его услышать.

Я прижался щекой к прохладному камню, пытаясь унять охвативший меня ужас, стараясь не слушать хриплый рокот драконьего дыхания, предвестником бури долетавший до нашей ниши в скале.

Забудь, все забудь… тоску, сожаление, проснувшиеся желания, жажду справедливости и мести. Слушай. Все зависит от того, как ты будешь слушать, сумеешь ли расслышать то, что будет тебе даровано, даже если это будет твой собственный предсмертный крик.

Сквозь хрип чудовища я расслышал… что? Бурление кипящей грязи, журчание воды, стекавшей по стене близ нашего жалкого убежища, резкий крик ястреба, доносившийся издалека, оттуда, где за входом в пещеру остался весь мир. На той стороне пещеры, шагах в двадцати от головы дракона, мирно попивали воду из черного пруда две небольшие крепкие лошадки из Кор-Талайт. Им и дела не было ни до огнедышащей пасти, ни до крепких челюстей, в любое мгновение способных перекусить их пополам, — лакомый кусочек для голодного сонного дракона. Еще, конечно, я слышал, как скрипит кожа Лариных доспехов и шаркают по шершавому камню подметки ее сапог. Она поднялась по гранитным ступеням на площадку под самый потолок пещеры. На стене рядом с нашим убежищем виднелись зловещие черные подпалины.

Чистый голос Лары зазвенел, пробуждая чудовище.

— Проснись, дитя ветра и огня! Восстань от мертвого сна, исполни мой приказ! — Горячий затхлый воздух тяжко заворочался. — Сбрось оковы зимней смерти, займи свое место среди властителей мира сего. Я велю тебе испить живой воды огненного озера!

Слушай, слушай, Эйдан Мак-Аллистер. Прими уготованный тебе дар…

Я почувствовал, как изменился ритм драконьего дыхания — в нем пробуждалась воля. Эта мощная воля заполняла пещеру. Каменные стены задрожали. Вот-вот зверь испустит рев, подобный стону тысяч адских труб. Как приготовиться к воплю тысяч терзаемых душ, к вою тысяч смерчей? Я невольно поднял руки, чтобы защититься, и тут дракон зарычал. Этот рык отдавался в каждой моей косточке — казалось, вот-вот они рассыплются в прах. Жгучая боль пронзила мне грудь, как раскаленный меч, готовый рассечь сердце. Колени у меня ослабели, и я изо всех сил старался не закричать. Сияние пламени проникало даже сквозь сомкнутые веки. На меня обрушился горячий дождь, но я стоял неподвижно. Если Лара пала жертвой драконьего пробуждения, помочь ей я уже ничем не смогу, но если этого не случилось, она скажет мне, когда начинать говорить, и надо не пропустить ее сигнал.

Зверь разразился чередой коротких криков, сопровождаемых тяжкими ударами, — несомненно, это могучий хвост хлестал по скалам. К моему удивлению, сквозь грохот и рев я расслышал ласковое ржание и мирный перестук копыт.

— Мак-Аллистер! — услышал я тихий оклик Лары сквозь удары крови в голове и смог наконец выдохнуть, — оказывается, с тех пор, как она велела мне готовиться, я позабыл дышать. Я не без труда взобрался на три валуна, и голова у меня оказалась вровень с Лариными сапогами. В обтянутых перчаткой пальцах она держала кровавик, мерцавший, как живое сердце.

— Кай пьет, — прошептала она. — Давай лезь быстрее, только пригнись.

Я вскарабкался на плоскую вершину красной гранитной глыбы, пригнувшись настолько, насколько позволяли жесткие доспехи, и передо мной открылся вид, любому поэту послуживший бы поводом описать преисподнюю: разломы, полные кипящей грязи; серный дым, обволакивающий раскаленные валуны; скелеты с клочьями гниющего мяса. А посреди всего этого, всего в полусотне шагов от меня, — дракон, омерзительный, страшный; огненно-красными глазами, затянутыми белесой пленкой, он злобно и слепо уставился на кровавик, тычась мордой в черный пруд. То и дело из ноздрей его вырывались языки пламени, и тогда к потолку пещеры взлетали шипящие струи пара.