с целью более демократического перераспределения скуки. Я оказался у камина с Ледбеттером, Элмером и Вербеной Прюитт. Ледбеттер сообщил:

— Будет проведено парламентское расследование.

— Тогда вы обязательно выиграете, — заверила Вербена. — Мне говорили, Белый дом намерен вмешаться.

— Но когда? Когда? — В его голосе звучало недовольство.

— У них связаны руки. Вы же знаете, как там относятся к вмешательству в законодательные проблемы. Однако я выяснила в высоких, весьма высоких кругах, что все произойдет еще до конца недели. Достаточно одного слова — и партия вас поддержит.

— А до той поры мне мучиться?

— Но это можно обратить в политический капитал, — заметил Элмер Буш, удовлетворенно кивая; видно было, как он наслаждается причастностью к такой высокой и грязной политике.

Так и не вступивший в должность сенатор недовольно фыркнул. Видно было, что его силы на пределе, но пока он держался.

— Как это тяжело, Грейс, — сказал он, со вздохом поворачиваясь к миссис Роудс. Она улыбнулась и похлопала его по руке.

— Слишком долго это не продлится…

— Надеюсь, вы окажетесь правы, — меня несколько удивил этот неожиданный обмен ласковыми репликами; неужели они… Нет, это уж слишком притянуто за уши.

Внезапно появилось искушение все бросить, уйти со сцены с тайным удовлетворением от того, что удалось решить задачу, которая, если учитывать все обстоятельства, выглядела почти неразрешимой.

Я задумчиво смотрел на убийцу, к собственному неудовольствию осознавая свою силу. Я не отличаюсь садистскими наклонностями и не испытывал особой любви ни к одному из убитых. В тот момент я подумывал сохранить свое открытие при себе.

— Я постоянно подчеркиваю, — сказал Ледбеттер, переходя на профессиональный тон, которым так хорошо владел, — что моя связь с компанией была абсолютно законной, дела компании вели Руфус и Ли, а все мое участие сводилось к тому, что временами я предоставлял им свой офис. Других связей с компанией я не имел.

— Но тогда почему же, сенатор, вы владели в компании равной долей с мистером Роудсом? — Я был удивлен собственной храбростью, а враждебные взгляды устремились на меня со всех сторон.

— Молодой человек, я им здорово помог. Вместо того чтобы выплачивать жалованье, мне выделили часть акций. Я не обращал особого внимания на то, что они делают. Я не могу сказать, что Ли использовал меня, ведь он был одним из самых старых и близких моих друзей. Но Руфус Холлистер был куда более мрачной фигурой. Сейчас я оказался втянут в расследование всей его деятельности за последние пятнадцать лет — с того момента, как он появился в Вашингтоне. Должен сказать, сэр, что это весьма неприятное занятие, весьма неприятное.

Элмер Буш кивнул.

— Уже сейчас хватает доказательств, что Холлистер по собственной инициативе провернул ряд жульнических сделок, что полностью его дискредитирует.

— Итак, — сказал Джонсон Ледбеттер, сурово нахмурившись, — он использовал мое имя. А сейчас некоторые политиканы пытаются дискредитировать не только меня, но и партию. Но тем не менее мы победим, — добавил он, и его голос прозвучал торжественно, словно с трибуны.

— Вы должны были проявить больше здравого смысла, — заметила Вербена.

Миссис Роудс, понимая, что под угрозой память о ее муже, извинилась и вмешалась:

— Ли вечно связывался с какими-то фантастическими проектами и при своей безупречной честности никак не мог устоять против сделки, какой бы сомнительной та ни была, если она обещала прибыль в миллион долларов. На этих сделках ему никогда не удавалось заработать ни цента, и это само по себе достаточное доказательство, что он был большим простофилей, хотя считал себя финансовым гением.

— Тогда откуда же взялись три с половиной миллиона долларов, о которых он говорит в своем завещании? — спросил я, переводя разговор в практическую плоскость.

— Он их унаследовал, — решительно вмешалась Вербена.

Интересно… Меня удивило, почему до сих пор никому не пришло в голову поинтересоваться источниками состояния Роудса.

— Хотя одна вещь меня удивляет, — скромно заметил я. — Почему, если сенатор Роудс был абсолютно невиновен, он вышел из дела и устроил все так, чтобы за всю аферу отвечал только Руфус Холлистер?

Ледбеттер возмутился:

— С чего вы взяли, что Ли это сделал? На этот счет есть только утверждения Холлистера в его прощальной записке.

— Есть также документы, которые прислал мне аноним.

— Их проверили?

— Нет, сэр, но раз их приготовили, значит, кто-то собирался воспользоваться ими, если детали сделки станут достоянием гласности. Ведь документы подтверждают полную невиновность Роудса.

И вас, заметил я про себя.

— Но вы же помните, нет никаких доказательств, что эти документы написаны мною или Роудсом, — сказал Ледбеттер.

Я понял, на какой основе он собирается строить свою защиту, и решил его немного осадить:

— Кстати, о чем вы с Руфусом беседовали в ночь его гибели?

Несостоявшийся сенатор изумленно уставился на меня.

Вербена раздраженно фыркнула:

— Откуда вы знаете, что Джонсон был здесь?

— Но это не секрет, не так ли?

— В данный момент — да, — согласилась Вербена, напоминая своим видом огнедышащую гору, грозящую извержением.

— Мой мальчик, вы сделаете мне огромное одолжение, если не станете упоминать об этом визите в печати, — с дружеской миной попросил Ледбеттер.

— Уверен, Пит об этом и не думал, — предостерег Элмер, напоминая мне о том, что все еще ведет центральную колонку «Глоуб» — «Американский Нью-Йорк» и пользуется немалым влиянием на редактора.

— Сенатор, у меня не было ни малейшего намерения это печатать, — искренне заверил я. — Меня интересует лишь убийство. Политика — не мой профиль. Мне было только любопытно, вот и все. Ведь вы были последним человеком, видевшим Руфуса живым.

— Верно, но только не для печати, — мрачно буркнул Ледбеттер. — Руфус угрожал мне, угрожал меня шантажировать. Я сказал, пусть делает что хочет. Он заявил, что так и сделает, устроит скандал, даже если погорит и сам. Боюсь, мы расстались врагами, и нам уже не было суждено встретиться на этом свете.

Последовала долгая пауза. Я неожиданно почувствовал усталость, меня отчаянно клонило в сон.

Миссис Роудс отвернулась, и вся компания перестроилась вновь. Я отказался от выпивки, получил кофе, хотя и тот не помог мне проснуться. Так что я широко зевнул, извинился и отправился спать.

Загадка была решена. Я испытывал удовлетворение не только от того, что решил ее, но и от того, что отказался от триумфа и рукоплесканий, которые ждали меня, объяви я об этом всему свету.

Войдя в комнату, я направился прямо в ванную, чтобы почистить зубы. Я чувствовал себя настолько измотанным, что с трудом держался на ногах. Покончив с умыванием, я на минутку присел отдохнуть… и проснулся, когда голова моя стукнулась о край умывальника.

Продрав глаза, я поднялся