совсем как мама! Папа мне хотя бы разрешает веселиться, а вы оба…

— Девочка, — Сатоши прервал ее гневную тираду и многозначительно взглянул. — Как тебя зовут?

— Никак ее не зовут! Домой вали!

— Ито Иккуко! — подмигнула Сатоши она и улыбнулась, а затем вдруг спохватилась. — Ой! Стойте! Погодите! Я знаю, с Вами кое-кто захочет познакомиться, только не уходите!

Сакура слишком хорошо знал, кто был этим «кое-кем», поэтому с трудом прожевал желание обозвать его крепким словцом и тяжелым взглядом уставился сестре вслед, когда та испарилась из бара. Он обернулся назад, на свою компанию, и даже последовавшие за этим комментарии его не расстроили так сильно, как само наличие Иккуко тут.

— Знаешь, Сакура, у тебя очень странная бывшая, — хмыкнул Сатоши, и Акеми рядом причмокнула.

— А по-моему, милая девочка!

— Это моя сестра.

— Твоя бывшая — твоя сестра? — Сатоши шутливо удивился, и диод на его голове замигал. — Баа-атюшки, это, по-моему, незаконно!

— Значит это ты уже осуждаешь?!

Акеми подозрительно на него взглянула, и, приложив руку к груди, Сатоши самым честным и праведным тоном, на какой был способен, произнес:

— Это уже слишком пиздец даже для меня.

Они бы наверняка продолжили мусолить эту тему и дальше, если бы Иккуко не вернулась обратно с пацаном своего возраста. С выбеленными волосами и наглой рожей, он бесил Сакуру одним своим существованием. Он позволял Иккуко тусить с ним только потому, что Нико — а это был Нико — был из невероятно богатой и знатной семьи Себонзакура, и, значит, был явно менее опасен, чем аналогичные долбоебы из трущоб.

Нико обвел помещение взглядом, и затем они с Сакурой уставились друг другу в глаза, явно пытаясь просверлить друг в друге дырку. Взаимно. Когда же стало ясно, что это бесполезное занятие, Сакура зашипел:

— Вот он! Источник всех моих проблем! Гнусный поганый мальчишка!

Его хлопнули по плечу, судя по всему — Сатоши.

— По-моему, ты сам источник всех своих проблем.

— Вы, господин босодзоку, абсолютно правы! — почуяв свой шанс, встрял Нико, проходя мимо. Тем временем Сакура подумывал, насколько он нарушит закон, если придушит этого поганца; они продолжали сверлить друг друга взглядом. — Что он творил, когда узнал, что мы с Иккуко встречаемся!

— Можно я домой пойду? — втиснулся в разговор Танака, и тут же получил осуждающий взгляд от Ямаоки.

— Сидеть. Тенши, налей ему! За его счет.

Продолжив кружить вокруг Сатоши, Иккуко загляделась на его куртку и с восхищением пропищала:

— Ого, Вы из «Курошиши»?

— Сразу же видно по центральному золотому иероглифу, — добавил Нико с очень умным видом.

Тот издал тяжелый вздох, словно начал внезапно разделять ужас Сакуры от осознания, что рядом присутствовали два молодых идиота, угоравших по бандам Эдо. Он кашлянул в кулак, отвернувшись, и Акеми подозрительно на него взглянула:

— А-а-а, ну да, ты у нас своего рода знаменитость.

— Не хотелось бы распространяться об этом в присутствии посторонних.

— Особенно подростков, — кисло добавил Сакура, и Сатоши кивнул.

— Именно.

— Да что ты имеешь против?! — он получил точечный удар локтем в бок и охнул, когда Иккуко зашипела ему почти на ухо. — Ворчишь, как старик! Вот и не привязывайся к нам!

— Мелкая противная безмозглая девчонка!

— А ты взрослый глупый и… э-э-э… и глупый!

По плечу ее похлопал Нико, успокаивая.

— Ну тише, тише. Не умный, да.

— Нашелся тут подпевала… Детский сад.

— Ну, — в голосе Нико так и читались довольные нотки, — кто-то же должен заботиться об Иккуко, если ты этого не делаешь.

Когда его рука опустилась ниже, ей на талию, Сакура расценил, что, пожалуй, никто не будет против, если один поганый мальчишка сегодня уйдет из бара, где его, вообще-то, не должно было быть, со сломанной рукой. Он уже было потянулся за стаканом, провожаемый унылым взглядом Танаки, пока Иккуко не рявкнула:

— Так! Хватит, вы оба! Мы сюда пришли веселиться!

— … ты права, — Нико резко отвернулся к Сатоши и уставился уже на того, но щенячьим взглядом. — Можно Ваши контакты? Я бы хотел узнать побольше о «Курошиши-дзоку»! О свободной жизни, — когда Сатоши лишь тяжело вздохнул, он гордо ударил себя кулаком в грудь. — У меня самого есть банда!

— Банда? — насмешливо переспросил Сатоши. — Тебе лет-то сколько, юноша?

— Семнадцать! Самое время! Весна юности!

— Самое время заниматься полезными делами. Я во столько же лет в банду и вступил, и…

— В семнадцать лет, — с ностальгией брякнул Ямаока, наблюдая за тем, как Танака пьет очередной шот, — третьего человека убил.

— Ты ужасающий пример, замолчи, пожалуйста.

— Только третьего? — Сатоши хмыкнул. — Не так уж и мно… гм. Погодите-ка. То есть… Оу.

— Ну что ворчите, как деды?

Акеми бросила на них осуждающий взгляд и повертела бокалом в руках.

— Самый возраст, чтобы развлекаться!

Она рассмеялась, когда дала Иккуко ответную «пять».

Еще бы. Как будто она могла ответить что-то вразумительное. Сакура с надеждой глянул в сторону Хотару, но та явно решила махнуть рукой на их диалоги, с видом самого настоящего сомелье пробуя на вкус очередной коктейль. И эта, блин, тоже помощи не дождешься.

— Вот она фишку сечет! Она твоя девушка?

Иккуко выжидающе уставилась на него, явно готовя тысячу и одну подколку по этому поводу, и он лишь покривил рот и махнул рукой прочь.

— Боже, нет.

— Или… неужели…

Ее взгляд всего на секунду был брошен в сторону Сатоши, но Сакуре было этого достаточно. Он тяжело вздохнул, и, жалея, что отец не порол ее в детстве (хотя, очевидно, стоило бы), зашипел:

— Это уже ни в какие рамки.

— Ой, зануда! — Иккуко потянула Нико за собой и махнула ему на прощание. — Ну ладно, не будем вас смущать! Идем, Нико!

Тот напоследок затормозил еще перед Сатоши, склонив голову.

— Господин босодзоку. Надеюсь, мы еще встретимся.

— … не уверен, что это взаимно.

Она еще раз замахала им на прощание, и затем, словно в предостережение, крикнула:

— Акеми-сан! Не смей мутить с Сакурой, он унылый!

— Вали уже!

Когда ему легла тяжелая рука на плечо, он лишь застонал и спрятал лицо в ладонях. Господи, он один раз выбрался, чтобы нажраться в говно и повеселиться, и вместо этого теперь думал о сраной «Йошиваре» и его идиотке-сестре, которая решила плюнуть на все и кутить до конца. А потом-то что, а потом? Будет плакаться о проебанном будущем?

Почему так получалось каждый раз?

— Знаешь, Сакура… — голос Сатоши звучал почти искренне сожалеюще. — Вы оба в чем-то правы. Ты унылый, а она не очень умная.

— Смойся, умоляю.

— Но она довольно симпатичная, — стоило этим ноткам показаться в его голосе, как Сакура медленно развернулся, уже