Я опять поплыла по течению, только фарватер мне теперь был указан Назаренко. От светской жизни уклоняться не удавалось, потому что желающих поживиться деньгами фирмы «Маргарита» не убавлялось. Я подписывала бумаги то под строительство дома престарелых, то детского оздоровительного лагеря, а однажды – под переоснащение и переоборудование поликлиники, где, несмотря на превратности судьбы, продолжал служить Ленечка.

Он ворвался ко мне в квартиру такой бледный и потерянный, каким со дня смерти Наташи Ильиной я его не видела.

– Зачем ты это сделала? – спросил он, привалившись к стене моего коридора.

– Что именно? – спросила я.

– Какого черта ты взялась за нашу поликлинику? Что, других в Питере нет?!

– Ну… меня попросил ваш главврач, Вадим Петрович Фалалеев, я и… Какая мне разница, что за поликлиника?

– Рита! Фалалеев назначил меня заведующим отделением!

– Поздравляю!

Зацепин, как уже бывало неоднократно, схватил меня за плечи, чувствительно встряхнул и закричал в лицо:

– Он ни за что не сделал бы этого, если бы ты не вложила деньги в поликлинику! Это он в благодарность, понимаешь?!!

– Ну и что тут такого? – завопила в ответ я. – Ты ведь хороший специалист! Пациенты давно к тебе в очередь записывались! Какая разница, каким способом ты получил должность, которую заслуживаешь?!

– Я не хочу этой должности не только в… качестве взятки! Я вообще не хочу ее! Я хочу лечить людей, а не заниматься административными делами, ясно?!!

– Ну и откажись от нее!! Подумаешь, проблема!!

– А я пытался!!! Не получается!!!

– А ты еще раз попытайся!!! Нашел тоже неприятность!!!

Мы смотрели друг на друга, и оба понимали, что неприятность и проблема не в том, что Ленечку против его желания назначили заведующим отделением, а в том, что мы живем врозь. Я смотрела в светлые Ленечкины глаза и думала о том, что люблю их обладателя больше всего на свете. Зацепин, судя по выражению его лица, думал обо мне что-нибудь в таком же роде. И через некоторое время мы вместо выяснения отношений начали безудержно целоваться и в очередной раз клясться друг другу в безумной любви.

Но знаток человеческих душ Назаренко был уверен, что погубит нашу жизнь. Мы снова (в который раз!) принялись с Зацепиным жить вместе, но ничего хорошего из этого не получалось. Наши отношения уже были сильно подпорчены деньгами Ильи, будто плесенью или ржавчиной. Ленечка не мог не раздражаться моей неутомимой общественной деятельностью и слишком дорогой, даже для заведующего отделением, собственной жизнью. Он стал потихоньку мне изменять. Как уже говорила раньше, я всегда замечала, когда он начинал коситься в сторону. Скандалов и расследований не устраивала, потому что понимала: Зацепин хочет избавиться даже не столько от меня, сколько от Назаренко. И чем больше он хотел избавиться, тем мучительней делалась моя любовь к нему. Мы будто поменялись местами. С двенадцатилетнего возраста ушастый Цыпа ждал, когда я нагуляюсь и нацелуюсь с другими, теперь я, уже битая жизнью женщина, терпеливо ждала, когда ему надоест в чужих объятиях. Я стала часто ездить в сквер возле тех домов, где мы жили с ним детьми. На берегу узенькой речушки с топкими берегами я вспоминала нашу жизнь и кляла себя за то, что так долго не могла понять, как много значит для меня этот человек со светлыми, словно дымчатыми глазами. Все другие мои мужчины не стоили и мизинца этого сентиментального гастроэнтеролога.

Ленечка изменял, но не уходил. Я догадывалась, что он ищет и никак не может найти мне достойную замену, и изо всех сил лезла вон из кожи, чтобы его романы на стороне заканчивались как можно быстрее. Я сделалась идеальнейшей из женщин: чуткой, понимающей и все прощающей. В других обстоятельствах Зацепин не смог бы не оценить этого, но назаренковское наследство мешало ему взглянуть на меня, что называется, трезвыми глазами. С его точки зрения, мы самым вульгарным образом жили на чужие деньги, которые достались нам только потому, что я спала с Ильей.

Не знаю, чем закончилось бы такое наше сосуществование, если бы не Алик. Да-да, тот самый поверенный Назаренко, которого бывший хлебобулочный король Санкт-Петербурга оставил по завещанию моим «опекуном до совершеннолетия». Однажды этот самый Алик явился ко мне в состоянии подпития и заявил, что готов найти людей, которые состряпают для меня липовое свидетельство о смерти Зацепина Л.С.

– Что-то изменилось, Алик? – сразу насторожившись, спросила его я.

– Изменилось, но какое тебе до этого дело? – криво усмехнувшись, буркнул он.

– Я должна быть уверенной, что все без обмана! Сначала деньги, потом – стулья!

– Чего?! – не понял он моего иносказания.

– Ну… в общем, мне нужны гарантии.

– Никаких гарантий не будет!

– А что будет?

– Я приношу тебе свидетельство, ты вступаешь в права наследства и после всех проволочек подписываешь мне две трети состояния.

С одной стороны, это было как раз тем, чего я больше всего хотела, с другой – я боялась, что Назаренко мог предусмотреть такой вариант и как-нибудь подстраховаться. Своими опасениями я и поделилась с Аликом.

– Подстраховаться мог, – согласился он. – Только у меня сейчас нет выбора, а значит, и у тебя тоже.

Его голубые глазки, уже не скрытые очками, так беспокойно вращались в орбитах, что я догадалась, кто сейчас является хозяином положения. Не Алик. А если не Алик, значит, я.

– Я вижу, что вам настолько остро понадобились деньги, что вы не можете ждать указанных в завещании сроков, не так ли? – задала я очень неприятный для гиганта, сидящего напротив меня, вопрос.

– Допустим.

– Тогда я должна знать, какие события повлияли на перемену ваших планов.

– Какого черта?!

– Лысого! Я должна знать все или…

– Или что?!

– Или вы ничего не получите!!

– Да я… придушу твоего Айболита собственноручно… – прошипел он, гадко брызгая слюной.

– И ничего не получите! – расхохоталась я, хотя мне было совершенно не смешно. – Я хоть и не читала завещания, чувствую, что еще рано его… душить…

– Тебя зато… в самый раз… – угрожающе проговорил он.

– И зачем же? Какой смысл в моей смерти?

Если вы никогда не произносили слова «смерть» по отношению к собственной персоне при человеке, который запросто может лишить вас жизни, искренне желаю, чтобы такое с вами и не случилось. Ощущения при этом, мягко говоря, не из приятных.

– Если я в ближайшее время не получу денег, то все вообще потеряет смысл, поняла?! – рыкнул Алик. – Что при этом какая-то жалкая твоя жизнь?!

– А как же дружба с Назаренко с детства? – спросила я, проглотив заявление о никчемности собственного существования.