Поэтому-то вопреки очевидности и поверил он — так хотелось поверить в это! — что политика немцев по отношению к России и в самом деле изменится.

Вероятно, и это тоже «помогло» Власову обмануться…

Он составил записку.

И хотя Андрей Андреевич и вписал туда фразу о готовности поставить себя в распоряжение своего народа в борьбе за свободу, главные мысли этого «трясинного» меморандума были направлены на то, чтобы сделать измену Родине для военнопленных как бы и не изменой вообще.

«Власов считал, — пишет Екатерина Андреева, — что сформирование русской армии канализирует недовольство среди военнопленных, а официальное признание ее пресечет бытующее среди военнопленных чувство, что их коллаборационизм является изменой Отечеству».

Трясинное «ноу-хау» Власова, как сказали бы сейчас, заключалось в том, что он готов был совершить измену, но не просто из страха за свою шкуру, а как бы во имя Родины.

И все это понятно и объяснимо.

Человек по своей природе устроен так, что может поверить в любое несбыточное мечтание, если реальность не оставляет ему места в жизни.

Забегая вперед, скажем, что «ноу-хау» Власова оказалось весьма перспективным направлением, и Власов до конца не отступал от него. К концу войны возникла даже идеология, разработанная конкретно под А.А. Власова, которая звучала достаточно непривычно, но которой трудно отказать в определенной логике.

Зачем русским солдатам нужно умирать за сталинско-большевистский режим? Чтобы угнетение России и русских продолжалось так же, как все эти годы, миновавшие после Октябрьского переворота? Не лучше ли, воспользовавшись войной, как воспользовались ею в свое время Ленин и Троцкий, освободить народ и страну от ненавистного режима?..

«Ленинский путь» соблазнял многих.

Большевики-евреи помогли немцам победить Россию в Первой мировой войне и за это получили власть в стране. Так отчего же нельзя и русским повторить этот путь и, отвергнув ненавистный, навязанный большевиками-евреями, режим, за счет территориальных уступок спасти Россию?

Слабость плана была очевидной.

Кайзеровской Германии большевики были нужны, кайзеровская Германия подкармливала всех этих Лениных, Троцких, Красиных.

Власовы же и РОА, во всяком случае, в таком виде, в каком хотели видеть их Власов и его последователи, Гитлеру казались даже более опасными, нежели большевистский режим. «Национал-социализм — не предмет экспорта», — говорил Гитлер, и этот свой принцип он не собирался нарушать.

Но были и более существенные недостатки в этом плане.

Ведь ленинский путь — путь Зла, путь Дьявола. Этот путь, действительно, вел к разрушению православной России. Придти по этому пути к спасению страны, к восстановлению православной Руси просто невозможно.

Это — откровенный самообман.

Сохранилась фотография — Власов в лагере военнопленных в Виннице.

В гимнастерке без знаков отличия, с ежиком едва отросших волос, с оттопыренными ушами.

Он стоит, заложив руки за спину.

Вид у него очень мирный. Почти не отличим Андрей Андреевич от какого-нибудь сельского учителя.

Но это — на первый взгляд.

Стоит присмотреться, и замечаешь горькие складки в уголках плотно сжатых губ.

Да что складки? Все мышцы лица словно бы окаменели, взбугренные в судорогах страшной мыслительной работы.

Это страшная фотография.

Она даже страшнее той, что сделана во дворе тюрьмы 2 августа 1946 года.

Из-за круглых ободков очков смотрят на нас глаза человека, еще не решившего ничего, еще не понявшего, что ему делать и как жить дальше…

Смотрят прямо на нас, уже знающих: на что этот человек решится, и что он будет делать дальше.

А вот другая фотография.

Она тоже сделана в Виннице. Но она запечатлела допрос уже все решившего для себя Власова.

Допрос проходил на улице.

Немецкие офицеры непринужденно разместились в садовых креслах, чуть в стороне — сержант за пишущей машинкой. Власов сидит чуть на отшибе. Он уже как бы и вместе с немцами — так же, как они, сидит, положив ногу на ногу. И вместе с тем он один. И кресло для него поставлено чуть в стороне. И поза генерала напряжена.

Среди немецких офицеров можно узнать и коменданта винницкого лагеря капитана Петерсона — пожилого немца из США, и Густава Хильгера, советника Министерства иностранных дел.

Изучая Власова, Густав Хильгер делает пометки в блокноте.

Записи эти сохранились.

«Власов родился 01.09.1901 года в Горьковской губернии.

Отец — крестьянин, имел 35–40 моргов земли; старая крестьянская семья.

Образование среднее.

В 1919 году учился один год в Нижегородском университете.

В 1920 году вступил в Красную армию.

В первое время Власова в Коммунистическую партию не принимали как бывшего ученика монастырской школы.

В 1930 году вступил в Коммунистическую партию с целью продвинуться вперед в Красной армии.

В 1938 году, короткое время, — начальник штаба Киевского военного округа.

Непосредственно за этим — участник советской военной миссии в Китае. Во время этой командировки был произведен в полковники.

По окончании командировки в Китай в 1939 году — командир 99-й дивизии в Перемышле. 13 месяцев — командир дивизии.

В 1941 году — командующий мотомехкорпусом во Львове. В боях между Львовом и Киевом его мотомехкорпус был уничтожен. Затем стал комендантом Киевского укрепрайона. Одновременно ему было поручено вновь сформировать 37-ю армию.

Из борьбы за Киев он вышел с маленькой группой.

Вслед за тем был временно в распоряжении генерала Тимошенко, формируя вновь войска снабжения Юго-Западного фронта.

Спустя месяц переведен в Москву для принятия командования вновь сформированной 20-й армией. Затем — участие в обороне Москвы.

До 07.02.1942 года — командующий 20-й армией.

10 марта переведен в штаб Волховского фронта. Здесь вначале — тактический советник (консультант) 2-й Ударной армии. После смещения командующего 2-й Ударной армией генерала Клыкова он принял 15.04 командование армией».

По-видимому, сведения эти, а особенно то, с какой ловкостью приспосабливал их Власов для немецкого употребления, вполне удовлетворили Густава Хильгера, и он решил, что Власов подходит для его целей.

Снова Густав Хильгер встретился с Власовым 10 августа 1942 года.

В прошлом Хильгер был советником Германского посольства в Москве, и встреча с ним как бы поднимала статус генерала до официального представителя страны, которая жаждет вступить в союз с Германией.