Маршал помолчал секунду, видимо, собираясь с силами, которых оставалось совсем уже мало.

– Иван! – позвал Гавриель.

– Я здесь, ваша светлость. – Императорский легат Иван Стерн быстро приблизился к кровати.

– Ты… слышал? – Говорить Гавриелю было трудно, но в жизни таких людей, каким был Меч, есть вещи, которые важнее мук и даже самой смерти.

– Да, ваша светлость, я все слышал, – быстро ответил легат. – Командование переходит к графу Ругеру.

– Так, – подтвердил Гавриель. – Второе.

Теперь он смотрел прямо в глаза Карлу.

– Завещание… у… нотариуса… но… меч… возьми… сейчас. Меч! – сказал Гавриель. – Принесите… мой… меч.

Один из адъютантов маршала тут же подскочил к кровати, протягивая на вытянутых руках меч Гавриеля. Маршал хотел взять его, но не смог поднять рук.

– Положи, – сказал он. – В… руку…

Адъютант поспешно опустил меч и осторожно вложил его рукоять в ладонь Гавриеля. Тонкие пальцы медленно сжались, и одновременно закрылись глаза умирающего. Минуту или две ничего не происходило. Гавриель лежал неподвижно, сжимая желтыми пальцами покрытую алмазами рукоять меча. Если бы не слабое дыхание, можно было бы подумать, что он уже умер. Наконец Гавриель снова открыл глаза и посмотрел на Карла.

– Возьми, – сказал он. – Твой.

Карл протянул руку и вынул меч из беспомощно разжавшейся руки Гавриеля.

За многие годы знакомства и дружбы он никогда не держал Убивца в руках. И сейчас, взяв меч Гавриеля, Карл понял, что и не должен был. У этого меча мог быть только один хозяин, и только он имел право сжимать рукоять меча.

Ощущение было неприятным. От меча шло холодное гневное отторжение. Морозное покалывание в коже ладони было лишь слабым отражением того послания, которое получила от меча душа Карла. Неживая душа меча была возмущена тем, что чужая рука посмела коснуться принадлежащего ей тела, она угрожала, она… В тот момент, когда Карл был уже готов вернуть меч Гавриелю, что-то изменилось. Узнавание, признание… приглашение к дружбе. Вот как немощный человеческий язык мог бы передать то чувство, которое внезапно возникло у Карла, но не как его собственное переживание, а как понимание чувств другого.

Удивленный Карл посмотрел на меч и вдруг понял, что все кончилось. В его руке был просто меч, а на кровати перед ним лежал мертвый друг. Карл стоял не в силах пошевелиться, не в силах что-нибудь сказать или что-нибудь сделать. Стоял и смотрел на мертвого Гавриеля. Из оцепенения его вывел голос Горца, полный ненависти и горечи.

– Он всегда любил только тебя, – сказал Эф и зарыдал.

9

Странная вещь. Карл не мог бы сказать, что воспоминания, рожденные его собственными рисунками, пришли из мглы забвения. То, о чем напомнили ему рисунки, Карл, кажется, помнил всегда. Он вообще редко что-нибудь забывал, хотя теперь и выяснилось, что кое-что все-таки забыл. И все же Карл был уверен, спроси его кто-нибудь неделю или год назад о Гекторе или о Гавриеле, он вряд ли бы затруднился вспомнить и их лица, и события, связанные с их именами, и, естественно, смог бы рассказать, когда и при каких обстоятельствах они умерли. Все это так, но, с другой стороны, нынешние воспоминания были совсем иными. Раньше это было просто знание, не окрашенное чувствами самого Карла, нейтральное, как факты географии или истории, почерпнутые из книг. А теперь картины прошлого обрели жизнь, цвет и вкус, став его личным прошлым и частью его собственной жизни. И в тот момент, когда это произошло, Карл неожиданно увидел в, казалось бы, хорошо известных ему событиях такие детали, которые прежде не замечала или старалась не замечать его спокойная душа.

Карл прошел в жилую комнату и подошел к зеркалу. Сколько раз за эти годы он смотрелся в зеркала? Это случалось нечасто, но все-таки случалось, и Карл, как и любой другой человек, видевший свое отражение, мог без труда описать собственное лицо, в котором для него не было ничего тайного или странного. А между тем сейчас из зеркала на Карла смотрел молодой – лет двадцати пяти, ну, может быть, тридцати – мужчина, тот самый кавалер, которого много лет назад видели и карие глаза маршала Гавриеля, и голубые – императора Яра. Именно этот мужчина с длинными, заплетенными в косу каштановыми волосами и карими глазами смотрел на Карла из большого зеркала в Цейре, когда они с Гавриелем расписывали плафон в зале Ноблей и когда, кажется, в первый и последний раз в жизни, Карл захотел написать свой автопортрет. Свой портрет он так и не написал…

– Любуешься? – Голос Деборы отвлек его от размышлений о том, в чем разница между знанием и осознанием. – Что скажешь! Ты красив, Карл. Скольким женщинам ты разбил сердце?

– Проснулась?

– Нет. – В ее голосе звучал смех.

Карл обернулся. Дебора сидела на кровати и смотрела на него. Одеяло упало ей на ноги, но нынешняя Дебора не стеснялась своей наготы.

– Почему ты на меня так смотришь? – спросила она. В ее голосе не было беспокойства, только любопытство. Она улыбнулась Карлу и, забросив руки за голову, отчего ее груди поднялись, спросила, не скрывая торжества: – А так?

– А так ты можешь разрушить пару царств, – усмехнулся Карл. – И ввергнуть мир в пучину бедствий.

Дебора счастливо засмеялась и окончательно вылезла из-под одеяла.

Если Боги даруют нам будущее, подумал Карл, любуясь плавными и гармоничными линиями ее тела, каскадом темно-русых волос, упавших на белые плечи, серыми глазами, в которых клубился туман нежности, просвеченный солнечными бликами веселья. Если Боги даруют нам будущее, я напишу ее именно такой.

– Ты помнишь, что произошло ночью? – спросил он.

– А что особенного произошло ночью? – нахмурилась она.

– Я ушел, – напомнил Карл. – И ты осталась дома одна.

Дебора смотрела на него, все еще не понимая, о чем он говорит.

– Что ты делала потом? – спросил Карл.

– Потом? – переспросила Дебора. Ее взгляд стал задумчивым. – Потом… потом я убрала со стола…

Она смотрела на него, но взгляд ее сейчас был обращен в прошлое. Она еще не знала, что именно должна в нем найти, но уже поняла, что Карл расспрашивает ее не просто так.

– Потом… – задумчиво повторила Дебора. – Потом я приготовила все, что могло потребоваться утром, и пошла спать.

Она улыбнулась вдруг, вспомнив что-то, и лукаво посмотрела на Карла:

– Я подумала, что, может быть, ты вернешься целым, и…

Но Карл эту тему не поддержал.

– Ты услышала сквозь сон какой-то шум, – подсказал Карл.

– Шум? – удивилась Дебора. – Да, – сказала она через секунду. – Я еще не спала. Мне вдруг послышалось, что кто-то скребется в дверь.

Она была растеряна.

– Ты встала… – предположил Карл.

– Да, – сказала она еще через секунду. – Ты прав. Я встала и пошла вниз посмотреть, не воры ли забрались в дом.