— Дан, а вы знаете, почему мы оказались здесь?

— Вы о религиозных разногласиях с официальной церковью?

— Да нет, о чем там говорить… Я о плане Кенгуда Восьмого вернуть эту землю короне.

— Я не знаком с его планом, хотя метод исполнения мне показался несколько странным. Признаю, что использование ссыльных или беженцев вроде бакайцев — удачный ход, но без серьезной поддержки смысла в нем нет. А поддержки не было.

— Никто и не собирался нас поддерживать — просто отдали погани…

— Поясните. Вы обвиняете короля в том, что он сдал иридиан и бакайцев погани?

— Нет, что вы. У короля своя политика и свои соображения, но умышленно кормить погань он не станет. Все просто — иногда надо пожертвовать пальцем, чтобы сохранить руку. А если палец чужой, то совсем замечательно. А мы ведь чужие: бакайцы, давние грабители, любившие пощипать земли Кенгудов; иридиане, от которых воем воет святейший совет, угрожая отлучениями и проклятиями. Королю не жаль ни тех ни других. Он не жесток — справедлив и даже совестлив, — вот только свои люди ему дороже. А со своими не все ладно… Вам знакома прошлогодняя история про замок Мальрок?

— Нет. Я долгое время провел без новостей.

— Наследника старого барона на охоте ударило молнией. Совсем мальчик еще, оружия в руки не бравший, — смотрел с холма, как мужчины настигают загнанного оленя. Остался жив, но в себя не приходил. День за днем шли, а он так и лежал. Отец скрыл это от церковников — ведь в подобных случаях положен строгий надзор. Тело неразумное — лакомый сосуд для погани, тем более в пограничье: не зря там младенцев беречь приходится, — а ведь во взрослого тьма охотнее забирается. Так и вышло в Мальроке — опоганился поначалу наследник, а за ним и все семейство. Барон умом тронулся — не получалось больше детей иметь, вот и принял тьму, еще и братьев своих младших туда же затянул, и челядь. Кто противился — тех под нож пустили, демам ворота отворили. С ними уже сообща за округу взялись — вот тогда все и всплыло, когда крестьяне побежали. Соседи, хватая их на своей земле, россказням простолюдинов не верили — назад беглых возвращали. Да только с концами: своих людей тоже теряли, которые к Мальроку уходили. Хоть там и пограничье, но положение у замка удачно для тьмы — уединенная долина в стороне от дорог. Вот и смогли долго в тайне темные дела сохранять. Когда король спохватился и послал маршала с армией, угодили солдаты в западню — мглы пережидать не стали, нахрапом пошли. Вот и встретили их перерожденные Мальрока с демами и помощью из погани. И получил Кенгуд Восьмой новую войну, как будто непрекращающейся битвы на границе ему мало было. Гнойник такой давить надо сразу, иначе получит погань новый край, и край удобно расположенный — на две стороны можно набеги делать. А как давить, если сил не хватает, особенно после такого поражения? А просто: начать дробить силы погани, ударяя там, где этого не ждут. Мы — один из таких ударов. Слабый удар, но хоть какое-то беспокойство для перерожденных. Теряются они, не понимая, где за них всерьез взялись, а где обманывают. Там укол, в другом месте укол — и набирается прореха, которой поганым уже не заткнуть. Кровью великой, приходится платить за такое, не говоря уже о тратах казны, но если не заплатить, то втрое больше потом потеряется. Почему нас до сих пор не задавили? Да некогда ей на нас отвлекаться — Кенгуд не позволяет, щипая их в сотне мест сразу. Понимаете?

— Понимаю: лучшая защита — это нападение.

— Хорошие слова, надо запомнить. На смерть нас послали — никто ведь не отправит в сердце погани армию при маршале, если на границе такая беда приключилась.

— И что — сэр Флорис этого не понимал?

— Он бакаец — они на войне умом тронутые все. Или не задумывался, или… Он невероятно своеобразный человек был, хотя и хороший.

— Не думаю, что король будет сильно огорчен вашим возвращением. Вы достаточно долго продержались, и при этом больших сил на себя так и не отвлекли. Толку в выжидании практически нет — так зачем оставаться на смерть? Наш уход, возможно, гораздо эффективнее окажется, чем все это многомесячное ожидание подмоги.

— Могли бы погань до бешенства довести — отмолить здешнюю землю, да только паствы не хватает. А бакайцы без священника не способны ни на что. Предлагал сэру Флорису по зиме смириться и перейти в нашу веру, чтобы вместе отмаливать, да он уперся — все ждал церковников при маршале.

Отмаливать? Это что еще за суеверия? Первый раз вижу, чтобы оккупированные земли молитвами освобождали. С серьезным видом говорит, хотя поди пойми этих сектантов…

— Я так понимаю, вы по-прежнему боитесь королевского гнева?

— Боюсь… Боюсь, что самим придется держать ответ. Вы приказываете, чтобы мы быстро собрались и не стали в дороге обузой? Я могу попробовать, но мне будет легче, если все будут знать, что вы сами замолвите о нас слово перед Кенгудом Восьмым.

— Что именно вы хотите получить от короля?

— Ничего того, с чем ему жалко расстаться. Землю где-нибудь в приграничье — скудную и никому не нужную. Хорошо бы бакайцев туда же — хоть и варвары, но ужиться с ними можно, а без защиты трудно нам. Только не надо нас опять на смерть бросать: два раза за одну вину не казнят. Вот чего хотим.

— Хорошо, я попробую уговорить короля.

Ага, так он меня и послушает…

— Он мудрый правитель и справедлив к тем, кто пострадал за королевство. Нас почти в два раза уже меньше стало — мы заплатили кровью. Отдых заслужен; и ни светский, ни церковный суд не должен нас осуждать за то, что мы сделали или не сделали.

— Да понял я, понял. Сколько вам надо времени, чтобы собраться?

— Все собрано. Прикажете если, то к полудню выступим.

— Удивительно — Арисат говорил, что вам на это и недели не хватит.

— Он умен для варвара, но до нас ему неблизко…

— А почему же вы из деревень людей не увели? Столько людей погубили…

— Зачем? Пока есть хоть какие-то жители в деревнях, они разоряют их и храма не трогают. Спрячем всех здесь — к утру пепелище останется. Мы не бакайцы — не выстоим. Вот и кормим погань кусочками, чтобы сохранить самое ценное.

— Жестоко…

— Мир вообще с нами неласков… Что ж, главное мы обсудили — пора бы и пообедать, а то мне уже неудобно перед гостем. Обещаю, что вам понравятся все блюда, — это хоть немного компенсирует долгое ожидание.

Так и знал, что этот тощий еретик не даст пожрать, пока всего важного не обговорим. Спасибо, что не пытается в свою веру обратить, — так есть охота, что могу согласиться.

— Верю: ваши люди, похоже, во всем мастера.

— Лучшие мастера. — Епископ указал на мои ноги. — Сапог, гляжу, у вас нет еще?

— Завтра будут.

— Наш сапожник снимет мерку, и завтра у вас будут боевые сапоги от иридиан.

— Зачем мне две пары?

— Как наденете — снимать не захотите, и будут бакайские без дела пылиться, сами убедитесь. А вот и обед!