На вопрос, насколько и как давно было спланировано преступление, Фритцль ответил: «Года за два — за три, это верно. Насколько помню, году в 1981 или в 1982 я начал строить камеру для нее у себя в подвале. Я достал очень прочный бетон и установил стальную дверь с электроприводом, открывавшуюся с помощью дистанционного пульта — так я проникал в подвал. Нужен был цифровой код, чтобы открывать и закрывать ее.

Я оштукатурил стены, установил умывальник и небольшой туалет, поставил койку и плиту, холодильник, провел электричество и свет.

Возможно, кое-кто и видел, что я делаю, но никого моя работа не волновала. В конце концов, это мой подвал, мои владения, куда входить могу только я. Вот что твердо усвоили соседи по кварталу. Это касается моей жены, детей и моих жильцов, и никогда никто из них не пытался проникнуть в мои владения или спросить, что я там делаю. Я ясно дал понять, что там мой офис; правда, там хранилось всего несколько папок, имевших отношение ко мне, но и этого было достаточно, — все подчинялись моим правилам.

Едва достигнув зрелости, Элизабет перестала делать то, что ей говорят; она попросту больше не следовала моим правилам. Каждую ночь она таскалась по местным барам, а когда возвращалась, от нее воняло дымом и перегаром. Я старался вытащить ее из этого болота и устроил на подготовительные курсы официанток, но иногда она даже не выходила на работу. Она дважды сбегала и шлялась где-то в компании личностей с сомнительными нравственными устоями, которые явно оказывали на нее дурное влияние. Вот почему мне пришлось устроить место, чтобы дать ей шанс — пусть насильственно — держаться подальше от дурных влияний внешнего мира».

Фритцль отрицает, что заковывал дочь в наручники и держал на поводке в первые дни заключения. «В том не было нужды: дочка все равно никуда бы не сбежала».

Тут по крайней мере они сходятся: Элизабет сказала, что рыдала навзрыд и колотила в стены, но никто не пришел. Постепенно ей пришлось смириться, что никто, кроме отца, не поможет ей и она будет исполнять все, что он ни скажет, или ей никогда больше не видать солнечного света. Под диктовку отца она писала письма к семье, рассказывая о новой жизни и о том, что у нее нет ни малейшего желания возвращаться; она просила, чтобы ее не искали. Мать, братья, сестры и чиновники поверили в эту выдумку, и поиски свернули.

Властелин подвала понял, что он в безопасности: «Видимо, после похищения я попал в порочный круг, порочный круг не только для Элизабет, но и для себя, и выхода не было. С каждой неделей, что я держал дочь под замком, мое положение становилось все более безумным — и поверьте, я частенько задумывался: о том, чтобы освободить ее. Но я просто был неспособен решиться, может, и потому, что понимал, что с каждым днем мое преступление становится все более тяжким.

Я боялся ареста, боялся, что вся моя семья и знакомые узнают о моем преступлении. Поэтому я отдалял день принятия решения, отодвигал его все дальше и дальше. В конце концов по прошествии времени было просто уже слишком поздно дать Элизабет возможность вернуться в мир.

Желание владеть Элизабет с течением времени становилось лишь сильнее. Мы впервые совокупились с ней весной 1985 года. Больше я не мог контролировать себя. В какой-то момент ночью я спустился в подвал, лег с ней, и соитие повторилось».

Каждые два-три дня Фритцль спускался в подвал, чтобы принести дочери продукты, одежду и одеяла, и рассказывал о жизни во внешнем мире: как идут его дела с собственностью и про то, как ее мать опечалена бегством дочери. Он рассказывал ей, как расцветает сад, про свои путешествия, про успехи ее братьев и сестер в школе.

Впервые она забеременела в 1988 году. «Конечно, Элизабет очень волновалась, но я принес ей в подвал медицинские пособия, чтобы она знала, что делать, когда придет время, подготовил полотенца, дезинфектанты и подгузники».

В 1989 году, одна, в подвале, Элизабет родила Керстин. Так же, без посторонней помощи, в 1990 году родился Штефан.

«Дети доставили мне большую радость. Здорово было сознавать, что у меня есть вторая, подвальная семья с женой и детьми».

На вопрос, что бы случилось, если бы он погиб в автокатастрофе, Фритцль сказал: «Я хорошо подготовился к такой случайности. Каждый раз, уходя из бункера, я включал таймер, который должен был открыть дверь в подвал в положенное время. Если бы я умер, Элизабет и дети оказались бы на свободе».

В 1992 году родилась Лиза, но она так кричала и так часто болела, что Фритцль решил позаботиться о ситуации с подвальной семьей; он подготовил ее возвращение во внешний мир. 18 мая 1993 года Элизабет написала письмо, представляя дочку своей семье.

«Мы с Элизабет задумали все вместе, потому что оба понимали, что Лиза из-за своего слабого здоровья и подвальных условий не имеет никаких шансов выжить, если останется там».

Та же ситуация повторилась с Моникой, родившейся в 1994‑м, и Александром, родившимся в 1996 году. Оба с самого начала были «слабыми, трудными и часто болели». Фритцль сказал, что были «осложнения», связанные с их появлением, которых он не хочет касаться, но что в любом случае «наверху» они были бы в безопасности с Розмари — «лучшей матерью на свете». Оба знали, что она позаботится о детях.

Причудливая двойная жизнь продолжалась. Розмари не жаловалась на секс-отпуска Фритцля в Таиланде, а по-прежнему готовила, стирала, мыла и оставалась верной мужу. А между тем в подвале его вторая «жена», как он называл Элизабет, продолжала существовать под покровом вечной тайны. Фритцль говорит, что она была «в равной степени хорошей хозяйкой и матерью».

Фритцль также утверждает, что неожиданный побочный эффект рождения детей состоял в том, что с каждым новым младенцем он приобретал все больший контроль над своей дочерью. Собственная жизнь больше не волновала ее, но она выполняла все желания отца ради детей. Взамен он приносил Элизабет фотографии и рассказывал о жизни «верхних» детей: как они играют, собираются на дни рождения, а позже — ходят в организованные школой походы.

В 1993 году Фритцль добавил к подземному бункеру еще две комнаты. По его словам, он хотел расширить свои владения. Он принес в подвал телевизор, радио, а также видеомагнитофон, стол, стулья, коврики, буфеты,