Художник-археолог, проверяющий правила земной и небесной жизни, Леня Светлогоров».

К стенам почти пустой комнаты были прислонены картины в грубых рамках. Вот хоронят Ольгу Останскую — четко выписаны лица вокруг могилы и гроб, уплывающий в нее. Вот вторичное, послемогильное, появление Ольги. Леня вложил в это второе появление как бы легкий проблеск ни на что не рассчитывающей надежды. Вот уродливая маска смерти на лице Любы Савеловой, Леня нарисовал еще одну Любу, стоящую среди провожающих и оплакивающую саму себя и свое уродство. Света Баландина на одной картине кокетливо и артистично стояла у куста жасмина, а на второй лежала в сквере завода «Красный котельщик» мертвая.

— Так он, оказывается, и был тем извращенцем-труповыкапывателем! — В полной тишине скрипучий от негодования голос соседа Носова прозвучал как карканье.

Степа Басенок пренебрежительно взглянул на него:

— Заткнитесь лучше. — И объяснил: — Он был вторым, и улучшенным, воплощением Сальвадора Дали.

Я еду в Москву. Мимо окон поезда мелькают селения, города, леса, равнины — Россия. Мне, телохранителю высшего класса «солнечный», еще нужно выяснить свое отношение к ней. Где-то я слышал, или читал, или сам пришел к мысли, что русская любовь к Родине — это одна из разновидностей суицида. Когда-нибудь я обдумаю это. Иван Селиверстович вызвал меня на службу. Видимо, придется вновь сопровождать Алексея Васильевича, этого гениального ублюдка с забавными представлениями об окружающем мире. Он так уверен в моей надежности, что позволяет себе любые экстравагантности из-за этой уверенности. Только не знает, что, если Иван Селиверстович прикажет его уничтожить, я это сделаю. Единственный человек на земле, которому я обязан и буду служить до последнего вздоха в любых ситуациях, это Иван Селиверстович Марущак. Нас шесть, солнечных. При экстремальном изменении мира, чем, собственно говоря, и занимается УЖА С, мы бросаем все обязанности и всецело занимаемся одним — спасением жизни Ивана Селиверстовича и информационных файлов УЖАСа. Величие нашей организации бес-сомненно, лишь на Тибете, в МОАГУ, есть равные, нет, все-таки посовершеннее, чем мы, нейтрализаторы, а еще проще — люди полной луны, ЛПЛ, к встрече с которыми нужно готовиться на полном серьезе, но мы в одной команде… Нужно заскочить в Москве к старшему брату, он проживает под именем Стефан Искра, находится, как и другой коллега, работающий гардеробщиком в Большом театре, в состоянии «засухаренности» — играет роль алкоголика, пьет спиртное по методике «талая вода», и суперсолдата в отставке, а на самом деле он такой же, как и я, неистовый солнечный. Я люблю своего брата. Скоро у меня будет новое задание, а сейчас я смеюсь, представляя вытянутые лица администрации колонии, которую покинул, поколебав тем самым их веру в колючую проволоку, сигнализацию, запретную зону и солдат на вышке. Ну что же, пусть поживут в безверии. Вот и огни Москвы, огромного, отличного и великого города. Здравствуй, Москва, я подъезжаю к тебе и улыбаюсь…

Белоснежная громадность Гималаев, переплетение ущелий, неожиданное появление и такое же неожиданное исчезновение внутри отрогов чистых, как влажное дыхание Бога, рек, изумрудные вспышки растительности, уходящие в неведомую глубь пещеры и скрывающиеся за неприметной расщелиной входа, который невидим для непосвященных. Холодный ярко-синий свод небес, беспристрастный и недоступный, как истина, сотворенная не для человека. Бескрайние, смиряющие любую гордыню каменные плато, бездонные пропасти. Воздух разрежен до игольчатости. Все это — сгусток непроходимой горной тайны Гималаев, внутри которых находится страна-храм, со своим народом, цивилизацией, многоступенчатыми, уходящими в глубь земли, городами и непривычными, почти вертикальными, кольцеобразными дорогами, ведущими лишь в сторону, где находится цель, но никогда прямо к ней. Мудрость подземной страны гласит: «Ко всему нужно идти кружным путем. Если бы все шли самой короткой дорогой, то к цели пришел бы только один». Нет на поверхности земли государства, оружия или научной мысли, способных проникнуть в тайны подземного мира Гималаев. Тибет — это своего рода служба безопасности подземного государства. Он абсолютно непонятен миру. Да и как можно понять по специально оставленному на поверхности антуражу глубинно-подземную, уже давно использующую живую энергетику центра Земли, цивилизацию, возникшую для того, чтобы сохранить землю от гибели, контролирующую и использующую в своих целях поверхностную цивилизацию, поставляющую магическое сырье и людообраз-ных статик-рабов для опытов великих ученых подземного государства. Одним словом, подземный мир людей за людей не считал, но с великой неохотой считался с ними…

Председатель совета МОАГУ Поль Нгутанба почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев, шум в ушах и лишь затем благоговейный ужас. Такое случалось с ним всегда перед встречей с кем-нибудь из представителей глубинной страны. Никогда не было известно, кто явится оттуда и с чем. Поль Нгутанба как бы впадал в оцепенение и просто ждал. В штате МОАГУ были разные люди, в том числе и ламы высшей степени посвящения из храмов Тибета. Поль неоднократно беседовал с далай-ламой, он сам исповедовал и познавал ламаизм, но это ни на миллиметр не приближало его к пониманию существ и цивилизации, находящихся внутри Гималаев, а если быть точнее, внутри земного шара. Более того, сами ламы всегда обходили это молчанием, и Поль Нгутанба отчетливо видел, что молчание лам обусловлено лишь одним — незнанием. Он задал вопрос о подземном мире далай-ламе, тот вздрогнул, пролил немного чаю на пол и, глядя в глаза Полю, ответил странной фразой:

— Весь буддийский мир, а тибетцы особенно, возник тысячи лет назад лишь для одной цели: не отвечать на такие вопросы и пресекать их возникновение. Тысячи лет мы с этим справлялись, но сейчас тибетские качели вздрогнули, планеты уже выстроились в один ряд и разошлись для нового отсчета времени. Новая звезда уже зажглась, и все скоро изменится до неузнаваемости. Конца нет ни в чем, есть лишь неудержимое, неповторяющееся и бесконечное видоизменение Бога в совершенствовании… — Далай-лама замолчал, а затем сказал совсем уже неожиданное и касающееся лично Поля: — А ты обыкновенный клерк, долженствующий понимать, молчать, повиноваться и выполнять свою работу с естественностью коровы, жующей траву на лугу. Но у тебя, к сожалению, нет этой священной естественности. — И далай-лама, не попрощавшись, ушел.

Поль Нгутанба сидел внутри огромной странно-стеклянной сферы и во весь голос возмущался:

— Я не клерк, далай-ламе лишь бы свою варежку разевать. Я честный суперпрофессиональный чиновник высокого ранга. Немного любопытный, но не болтливый, и я уже десять лет исполняю свои обязанности хорошо, а этот реинкарнационный тибетский чудила разговаривает со мной как с мальчишкой, а самого китайцы гоняют уже пять лет по Гималаям как зайца.

— Успокойтесь, Поль, где ваше бесстрастие? Вы же приверженец ламаизма. Помните: «Сядь возле реки, и через некоторое время увидишь, как по ней плывет труп твоего врага». В данном случае далай-ламы.