веток. Вроде бы даже не дышала, хотя у самого Выхина от получасовой ходьбы уже началась одышка.

– Мама нас нашла. Очень удачно получилось, – ответила Ленка. – Знаешь, чем питаются твари божии? Эмоциями. Страх, гнев, злость, обида, вот это вот все. Любимое и питательное лакомство. А они еще и Андрея подкармливали, держались за него, как за единственный мостик между жизнью и смертью. А где взять эмоции, если ты завален камнями в могиле?

– Жрать людей.

– Ага. Зазевавшихся. Использовали Андрея, чтобы он утаскивал их в могилу, а потом высасывали из живого человека эмоции. Месяц, два, год… Пока от человека не оставалась высохшая оболочка. Живой вкуснее. Его страх не иссякает, а в переживаниях проявляется много разных оттенков. Жалость к себе, надежда, опустошение, необратимость. Я провела в таком состоянии полгода. Лучше тебе не знать, что испытывает человек в могиле, полной червей, тварей и останков других. Лежишь и не можешь пошевелиться. В твою голову проникают чужие голоса. Перед глазами мелькают незнакомые лица. Кто-то все время шепчет, шепчет, а потом начинает медленно откусывать кусочки разума. Я была уже мертва физически, но вполне себе жива духовно… если можно так выразиться.

Ленка замолчала, а Выхин и не хотел продолжения. Он отчетливо представил, каково это. Потому что голоса побывали и в его голове тоже. Возможно, успели полакомиться и его разумом.

– Когда мама нас нашла, я уже почти растворилась. Не знаю, как описать ощущение, – Ленка все же продолжила: – Как будто меня укрыли теплым ватным одеялом, положили несколько подушек на голову и сели сверху. И вот я лежу во всем этом и медленно умираю. Потом что-то произошло. Появился яркий свет, он разодрал тишину, я увидела две руки, что медленно раскапывали землю, вытаскивали камни. Появились посторонние звуки. Услышала мамин голос. Мама тяжело вздыхала, охала, причитала как-то по-деревенски, так бабки причитают… Я обрадовалась, думала, что она вытащит меня, спасет. Но нет, на самом деле она нашла не меня. Я к тому времени уже умерла. Мама нашла своего любимого старшего брата. Он не изменился для нее. Остался старшеклассником, даже был в той же одежде, в какой уходил много лет назад в лес. Они стали разговаривать. Мама тут же сошла с ума. Представляешь, каково это? Много лет ты бродишь по лесу и ищешь пропавшего брата. У нее и так-то не все дома были, а тут крыша улетела окончательно. Я лежала в могиле и видела, как мама обнимает брата, ощупывает его, разглядывает. Она поверила сразу, что это Андрей. Будто ждала его все это время.

– Но это не он. Только оболочка, которую оставили твари божии.

– Ага. Оболочка, наполненная эмоциями. Сосуд из злости. Они использовали образы из твоей тетради, потому что это самый легкий способ вызвать страх. Ты был злой, когда рисовал карикатуры. Дразнилки внутри кенотафа здорово подпитали тварей.

– Считай, я тоже виноват в том, что они не сгинули в могиле за столько-то лет.

– Можно сказать и так, – подтвердила Ленка. – Но у тебя есть шанс все исправить… Андрей в тот день собрал камни, распихал по карманам и ушел вместе с мамой. А я лежала на дне могилы и не могла понять, жива или мертва. Такое страшное состояние, будто застряла в расщелине между двух скал. Много позже я сообразила, что меня просто не успели дожрать. Плоть истощилась, а сознание – нет. И знаешь, что еще? Мне кажется, мамина любовь ко мне оставила какой-то след в могиле. Частичку энергии, которая меня в конце концов и подняла. Ты веришь в силу любви?

Вопрос прозвучал неожиданно, и Выхин не нашелся сразу, что ответить.

– Наверное, нет, – сказал он. – У меня не было опыта.

– А у меня теперь есть. Хочется в это верить. Хочется думать, что мама не окончательно свихнулась после встречи с братом, а где-то в глубине своего темного разума знает, что поступила плохо. Возможно, мое появление разожжет в ней искорку здравого смысла.

Выхин вышел к реке, остановился, узнавая. Это было интуитивное узнавание, не связанное с деталями, метками или воспоминаниями. Выхин просто понял, что раньше был именно здесь, на этом самом месте. Сознание откликнулось на привычный шум воды и щебет птиц, на шелест веток и прохладный ветер, коснувшийся лица. Вон три ивы склонились над рекой, цепляя зелеными листьями поверхность воды, возле них два валуна и россыпь камней поменьше, а еще выбеленный от времени кусок ствола, на котором удобно было сидеть.

– Мы рядом, – сказал Выхин.

Он вспомнил: из пещеры был слышен шум реки. Подошел ближе, уставился на прозрачную воду, разглядывая мелкие камешки, перекатывающиеся по дну. Здесь было не прохладно, а зябко. Февральский морозец пробился через двадцать лет, чтобы охладить разгоряченные мысли. На лбу проступила испарина.

Ноги сами повели вдоль берега по чавкающей глине и гальке.

– Твоя мама подстроила мой приезд, да? – спросил Выхин у Ленки. – Они с братом ждали, когда я приеду. Потому что только я знаю, где находится кенотаф.

– Ты тоже сосуд. У тебя в голове тоже есть голоса. И память о пещере у тебя втрое сильнее, чем у Капустина. Потому что ты еще живой, Выхин. С живыми проще, ими можно управлять. – Ленка шла сбоку, держась руками за лямки рюкзака. – Да, они ждали тебя. Рассылали телеграммы по всем адресам, что нашли у твоего отчима. Мама перевернула квартиру вверх дном. Нашли один из камней, который подпитывал Андрея.

– Иван Борисыча убила твоя мама?

– Наверное, нет. Наверное, Андрей, – Ленка ответила неуверенно. – Моя мама сбрендила, но не до такой степени. Брат убедил ее, что ты знаешь дорогу к кенотафу, а кенотаф вернет его к жизни. Это все, что ей нужно. Чтобы он жил. А убивать… вряд ли. Тогда бы она убила и тебя тоже.

– Но она меня использовала. Тащила в санаторий, потом в лес… чтобы я вспомнил дорогу. Ей нужно было вернуть прошлое.

– Ты все верно угадал, хороший мальчик, – хмыкнула Ленка. – Теперь верни прошлое для меня, хорошо?

– Откуда мне знать, что ты не заодно с Аллой и Капустиным? Вдруг это часть вашего плана. Мы с тобой были на кладбище…

Ленка пожала плечами:

– Я тоже хочу жить, Выхин. А еще хочу отомстить этим тварям, раз уж подвернулась такая возможность.

Хотелось бы верить.

Он свернул от реки и углубился в густой лес, твердо вышагивая по тропам, о которых и сам не ведал. Зато ведало его тело. Прохлада сменилась густой духотой, как в сауне. Казалось, от земли поднимался пар, из-за которого Выхин пропотел