— Вставай, это кресло-кровать, я себе здесь постелю…

Ефим поднялся, сохраняя на лице полнейшее равнодушие, и даже джентльменски помог мне раздвинуть эту на редкость громоздкую конструкцию. Через пятнадцать минут мы молча лежали, каждый в своем углу, я поморгала немного на потолок, потом в глазах все задвоилось, и я уснула…

Я проснулась, но открывать глаза не торопилась.

Ощущая кожей две горячие точки, упорно буравящие мне лоб, я знала, что это смотрит Ефим. И что у него на уме, одному богу известно… Он подошел и сел на край моей кровати.

— Ладно, не прикидывайся… Ведь проснулась уже…

После этого, конечно, делать было нечего, я разлепила веки и глянула на Ефима сквозь ресницы. Судя по солнцу, время далеко за полдень, неплохо мы поспали.

— Я не прикидываюсь, — отозвалась я недовольно.

Терпеть не могу, когда меня разоблачают. — Просто я всегда долго просыпаюсь…

— Ага, — кивнул он и склонил голову набок, — я заметил.

— Ну что, Бешеный не объявился? — сменила я тему, решив настроить Ефима на деловой лад. Что-то не очень мне его взгляд нравится, да и руку мне на коленку он зря положил. Все же кажется, что для более интимных отношений я еще не вполне готова. — Так мы его будем дожидаться, или, может, мне пойти деньги снять?

Ефим насмешливо сморщил нос, весело глядя мне в лицо, словно угадал мои мысли:

— И хочется, и колется, и мамка не велит?

Я помедлила с ответом. Его слова, а особенно тон меня здорово покоробили, однако я не была уверена, что правильно поняла, поэтому уточнила;

— Это ты о чем?

Он рассмеялся, легко и задорно, глядя на это, я неуверенно улыбнулась, а Ефим наклонился и быстро меня поцеловал:

— Все в порядке, малышка! Ты у меня умница!

Удовлетворившись тем, что попала в разряд умниц, я направилась умываться. Наткнувшись на грязные вещи Ефима, принялась заталкивать их в стиральную машину, но тут он появился на пороге и поинтересовался:

— У кого из соседей есть стиральная машина?

Прикинув, я качнула головой:

— Ни у кого…

— Значит, все поймут, что это ты стираешь?

Поняв намек, я задумалась. Это что же, руками стирать? Джинсы? Ужас какой… Я сурово сощурилась и объявила:

— Я руками не могу…

Джентльмен искренне озадачился:

— Почему?

— Когда мы на твоем «Мерседесе» летели, я так сильно руку ударила, болит, прямо терпенья нет… — не моргнув глазом, соврала я. И чтобы до него лучше дошло, намекнула:

— Вообще-то мне есть во что переодеться…

Пришлось Ефиму, образно говоря, засучить рукава и вплотную заняться своей одеждой. Нежно прижимая к себе «больную» руку, я вертелась рядом и давала ценные указания. Под моим чутким руководством с задачей Ефим справился прекрасно.

Следующие два часа я провалялась на кровати, изредка заглядывая в раскрытую книгу и маясь от скуки. Ефим все это время усердно орал в рацию, ну не орал, конечно, а, сдвинув брови, сурово вопрошал:

— Бешеный, прием… Бешеный, ты меня слышишь?

Ответь…

Однако Бешеный словно оглох. Наконец я начала психовать, сверля Ефима нервным взглядом.

— А если он уже давно уехал? Или рацию потерял? Чего мы дожидаемся? Нельзя же месяц сидеть на одном месте и разговаривать с рацией! Поговорил бы лучше со мной, может, толку больше было бы…

Такая постановка вопроса Ефима заинтересовала:

— Что ты предлагаешь?

— Я же говорила, у меня есть деньги…

Он глубоко вздохнул:

— Боюсь, ты просто недопонимаешь ситуацию… Мы не можем просто так разгуливать по городу. Нас ищут.

Вернее, меня. Или встреча с двумя мужиками, которые приложили твою подружку об забор, тебя не впечатлила?

Ты не задумывалась о том, как они вас нашли? А тот, кого зарезали на крыльце у Иры? По моему разумению, твоя подружка все прочувствовала в полной мере. Иначе не слиняла бы в один момент. Думаю, Юрка ей объяснил, что к чему.

— Не понимаю, — нахмурилась я, — Ирке-то что грозило? Чего ей бояться?

— Как чего? — Ефим искренне изумился. — На крыльце ее дома труп, и ты сама говорила, в каком виде…

Или тебе этого недостаточно?

Я закинула книжку за спину и села, поджав ноги. Такое объяснение мне не нравилось, но, как ни крути, это первое, что пришло в голову следователю, участковому, мне и даже Надьке. Ей, правда, мерещилась ревность, а выходит, может быть, кое-что покруче. Возможно, этот Простырь пришел за камнями… Или, вероятнее, за Юрой. Или хотел у него что-то узнать… О камнях? Или о том, у кого они? А они у Ефима… И Юра Простыря.., за друга… А почему он его зарезал? Ирка видела у него пистолет. Не хотел шуметь… Ерунда, пистолет был с глушителем, в этом можно быть уверенной, Ирка разбирается не только в импрессионистах. Так, что тогда остается?

Что Ирка или живой свидетель, или мертвый… Мертвого не нашлось, выходит, она действительно сбежала с Юрой. Господи, как все перевернулось с ног на голову…

— Ты чего мечешься? — окликнул меня Ефим. — Вспомнила что-то?

— Да нет… Просто думаю… Пытаюсь представить…

А у друга твоего пистолет был?

— Пистолет? У какого?

— У Юры…

— Да откуда у него пистолет? — дернул Ефим плечами. — Что за глупости… Что он, бандит какой-нибудь?

Звучало это несколько фальшиво, особенно последняя фраза. Суть от того, кто как называется, не меняется.

Бандит, бизнесмен, спортсмен… А пистолетик-то был, ты хоть крути глазками, хоть нет.

— Откуда, сказать не могу. Но Ирка сама видела…

С глушителем. У нее отец был военным…

Тут Ефим вдруг хлопнул себя по колену и сквозь зубы процедил:

— Черт.., — потом кулак стиснул и снова:

— Черт, черт…

Похоже, мое сообщение здорово его озадачило, поразмышляв какое-то время, Ефим спросил:

— А когда она видела?

Я кратенько изложила версию того, как однажды подружка случайно заглянула на соседский участок.

Ефим молча выслушал, поднялся и ушел на кухню.

Я направилась следом, взяла чайник, поставила на плиту. Спросила:

— Есть хочешь?

— Нет…

— И я не хочу… Слушай, уже вечер, скоро банк закроется, не успеем деньги снять… Я же вижу, как ты нервничаешь… Брось эти дурацкие замашки, я не собираюсь тебя содержать, в Москве отдашь…

Он посопел-посопел сердито, потом по столу стукнул: