Иногда мне снился тот самый сон, где мы втроём идём на поиски мороженого. Каждое утро я просыпалась в слезах, но все эти месяцы на пороге меня ждала корзинка с завтраком.

Эпилог

Жаркое лето пролетело одним мгновением. Иссякли толпы прожаренных на южном солнце туристов, стихла вечно орущая музыка в прибрежных ресторанах, закрылись палатки с бесполезными сувенирами.

Закончилась суета. Время остановилось до следующего сезона.

Сотня ступенек, ведущих к морю с моего участка, стала практически непреодолимым препятствием, и Машка начала возить меня к пляжу на машине.

В один из дней она была жутко занята работой, а мне нестерпимо захотелось к морю. Почему-то показалось, что нужно срочно ловить последнее тепло, прятать по карманам про запас эти по-летнему жаркие, но уже глубоко осенние дни.

Дёргать Машку очень не хотелось. Она и так разочек уже потеряла работу из-за меня. Поэтому я решила тихонечко прокрасться к машине, аккуратненько и быстренько съездить посмотреть закат. Я уже с трудом помещалась за руль, но попробовать стоило. Да и ехать тут всего ничего.

Одна подозрительная сова не дала даже совершить попытку побега. Как только я схватилась за ручку водительской двери, за спиной сразу же раздалось шипящее:

— С-с-стоять! Куда собралась?

— Да я это… В магазин? — скорее спрашиваю, чем отвечаю.

— А машина зачем? Тут идти три минуты, — не оставляет никаких шансов Машка.

— Ну-у-у… Я… — не нахожу слов убедительнее и приходится сдаваться. — На море хотела. Аккуратненько.

Машка с видом строгой училки оглядывает меня с ног до головы и голосом, соответствующим образу, высказывает всё, что планировала.

— Малинка! Могла бы просто попросить! — она, набирает чей-то номер, ныряет в дом и возвращается через несколько минут, переобувшись и накинув кардиган. — Пойдём.

Я дёрнулась в сторону машины, но Машка потянула меня за руку к воротам. Она открыла дверь и…

— Принимай. Нужно проветрить, выгулять, вернуть к ужину, а лучше накормить, я, кроме макарон, сегодня не способна ни на какие подвиги.

…И передаёт меня из рук в руки, а сама ныряет обратно во двор и убегает в дом, пока я её не убила. Рука у меня тяжёлая, но в догонялках сейчас не сильна. К сожалению.

Я не видела Марка так близко с той встречи в перинатальном, много месяцев назад. Сейчас его глаза спрятаны за тёмными стёклами солнцезащитных очков. Кудри стали чуть длиннее. Они теперь с ещё большей наглостью падают на лицо. Волосы немного выцвели под солнцем — и в них прибавилось игривого золота. Он смущённо улыбается, видимо, фокус, который выкинула Машка, оказался сюрпризом и для него.

— Здравствуй, Мирра.

Моё неловкое “привет” в ответ — и всю дорогу мы молчим. Стараюсь не сильно пялиться на Марка, но взгляд сам по себе притягивается к его пальцам на руле, к тому, как вены увивают предплечье, к его профилю. Я очень соскучилась за все эти дни. Мне катастрофически не хватало одних утренних подглядываний за тем, как он приносит корзинку с вкусностями. Несколько раз я была на грани выйти и снова утащить его с собой завтракать, но каждый раз останавливала этот глупый порыв. Вот и сейчас отворачиваюсь к окну, чтобы лишний раз не соблазняться.

Остывшее после жары море встречает игривыми волнами и стайкой медуз, которых прибило к берегу после небольшого шторма. Их желейные прозрачные тушки подъедают крошечные чёрные крабики. Вдали резвятся дельфины, ошалевшие от свободы и отсутствия туристов.

Уже прохладный воздух пропитан запахом солнца, которое всё ещё согревает кожу. Под закрытыми веками разноцветными кругами пляшут блики, создавая ощущение невесомости. Плеск волн и шорох перекатывающейся гальки успокаивают и расслабляют.

Но какая-то тревога пробивается сквозь самые приятные ощущения. Открываю глаза — вокруг всё в порядке. Пустынный пляж, пиршество крабиков, прогулка вдоль берега парочки чаек и мы с Марком стоим в метре друг от друга.

Пытаюсь снова расслабиться, но ничего не выходит. Тревога жёстким обручем стягивает живот. Неужели началось? Ещё же целых две недели. Я же должна была спокойно поехать в город рожать у своего врача. Я же могу не успеть? Почему, почему именно сейчас?

Миллион вопросов крутится в голове. Я не могу собрать их в кучу, чтобы найти хотя бы один ответ. Дыхание срывается от накрывающей паники и подступающей боли.

— Мирра? Ты в порядке? — Марку хватает одного моего взгляда, чтобы понять, что пошло не так.

Он подхватывает меня на руки и быстро несёт к автомобилю. По пути звонит Машке, чтобы собрала вещи и документы. Каким-то чудом мы успеваем долететь до города. Конечно, всё пошло не по плану. Конечно, анестезию делать было поздно.

Через два часа невыносимых болей и уговоров акушеров на свет появилась крохотная розовощёкая девочка.

В первые мгновения весь мир замер. В родильной палате воцарилась тишина. Эти бесконечные секунды до того, как малышка не закричала, кажется, никто даже не дышал. Как только она издала первый писк, всё вокруг снова пришло в движение: забегали врачи, зашумел кондиционер, и даже лампы продолжили свой назойливый гул.

— Как зовут принцессу? — поинтересовался кто-то из персонала, я не различала ни лиц, ни голосов.

— Аня, — прошептала я, глядя в самые голубые в мире глазки.

Мне достался самый спокойный в мире ребёнок. Анюта ела и спала чётко по расписанию. Сон её не мог потревожить даже трактор, которым соседи решили себе выровнять участок. Я не успевала умиляться её красоте и удивляться тому, как быстро она растёт.

Марк неизменно заходил каждый месяц поздравить малышку с маленьким днём рождения. Сегодня Ане год, и мне очень-очень не нравится извиняющееся выражение лица Марка, когда я открываю дверь. А ещё больше не нравится огромная коробка за его спиной, которая почему-то отчаянно пытается сама себя опрокинуть.

— Это что? — выпаливаю я вместо приветствия.

— Мирочек, ты не поверишь!

— Не поверю. Нет, нет, нет, Марк. Пожалуйста, только не говори, что ты притащил…

— Габага! — счастливым восклицанием заканчивает за меня предложение Анюта.

Марк достаёт из коробки огромного белого зверюгу. Собака похожа на щенка, но по размеру уже чуть больше самой Ани.

— Марк, что это? — опасливо спрашиваю, пытаясь спрятать Аню за спину от этого волкодава, но мелочь не даётся. Она счастливо хохочет, когда собакен лижет ей нос.

— Это подарок. Щенок.