Эмбер ощущала и упоение Дункана, него неистовое, неудовлетворенное желание. Но, как ни велико было удовольствие от ласкавшей его руки Эмбер, одной этой ласки было недостаточно. Она ощущала его неутолимый жар, солоноватый вкус страсти у него на шее и понимала, что льет скорее масло, а не воду в огонь его желания.

— Покажи мне, как смягчить твои страдания, — торопливо сказала Эмбер. — Я не вынесу голода, который так терзает тебя!

При этих ее словах у Дункана вырвался стон, какой мог бы издать лишь человек, подвергаемый настоящей пытке. Его руки провели по телу Эмбер сверху вниз, до бедер. Сильные пальцы на мгновение впились в них, и всю ее пронзило ощущение удовольствия. Она едва успела перевести дыхание, как его руки уже скользнули вниз по ее ногам до самых ступней и обратно.

Эмбер почти не замечала укусов холодного осеннего ветра, потому что испытываемое Дунканом предвкушение удовольствия хлынуло в нее, вытесняя все другие чувства. Когда его рука протиснулась у нее между ног и ощутила жаркую влагу ее тела, и нашла его готовым, его бурная радость мгновенно передалась ей.

Вместе с этим пришло и ее собственное пронзительное наслаждение, потому что, убирая руку, он задел набухший бугорок ее желания. Она инстинктивно потянулась за повторением этой ласки, извиваясь под телом Дункана, безмолвно требуя.

— Да, — хрипло сказал он. — Я тоже не могу больше ждать.

Его руки стиснули бедра Эмбер, остановив и раздвинув их в одно и то же мгновение. В следующее мгновение он вошел в нее.

Жгучая боль вонзилась в тело Эмбер, но ее тут же унес поток бурного наслаждения, захлестнувший Дункана, когда он почувствовал, что погрузился в нее целиком. Потом настал миг полной неподвижности и изумления.

Дункан попытался обуздать неистовство, бившееся у него в крови, но все было напрасно. Эмбер была подобна бархатному огню, который плотно обволакивал его, лаская каждую частичку его исстрадавшейся плоти. Прерывисто застонав, он начал двигаться, ища своего завершения в ее теле.

Его исход обрушился на Эмбер подобно буре. С долгим, прерывистым вздохом она обвила его руками, чувствуя одновременно и экстаз, и неистовство, толчками переливающиеся от него к ней.

Но когда утихло последнее содрогание, вместо покоя пришло ощущение подавленности. Дункан откатился в сторону и увидел то, чего боялся, — кровь возлюбленной ярко алела у него на теле.

— Я сделал тебе больно, — пробормотал Дункан сквозь стиснутые зубы. — Во имя ран Господних, я не хотел этого! Что со мной случилось? Я никогда еще не вел себя так с женщиной!

— Успокойся, — сказала Эмбер, касаясь его щеки. — Со мной ничего не случилось.

— Но у тебя кровь!

— Конечно. Так бывает всегда, когда девственница впервые принимает в тело мужчину.

Выражение лица Дункана казалось бы забавным, если бы не было ясно, в какой он повергнут ужас.

— Ты была девственна? — резко спросил он.

— А ты еще сомневаешься? — вопросом на вопрос ответила Эмбер, чуть улыбаясь. — Истина сияет на тебе, словно алый стяг.

— Но ты откликнулась так быстро, так неистово — как сокол, летавший много раз.

— Неужели?

— Клянусь Господом, да!

— Не мне судить, — просто сказала она. Дункан закрыл глаза и попытался осознать меру содеянного. Эмбер была девственна, она отдалась ему… а он не дал ей ничего, кроме боли.

Теперь он был в этом уверен. Он ведь ощутил миг разрыва так же ясно, как должна была ощутить она, но продолжал отвергать эту мысль вопреки собственным ощущениям.

Если я лишу Эмбер девственности, то женюсь на ней.

Даже если память к тебе не вернется?

Да.

Я спрошу с тебя за эту клятву.

Дрожащими пальцами Дункан поправил на Эмбер одежду так, чтобы полностью прикрыть ее тело.

Эмбер следила за ним тревожным взглядом, ничего не понимая. Его прикосновение сказало ей, что он испытывает одновременно и гнев, и огорчение, и отвращение к самому себе, но не могла по одному лишь прикосновению догадаться о причине.

— Дункан, — прошептала Эмбер. — Что случилось? Он посмотрел на нее померкшими, утратившими часть своего света глазами, в которых она никогда еще не видела столько теней. Рот его кривился от того же мрачного чувства.

— Ты была нетронутой, — хрипло сказал Дункан, — а я взгромоздился на тебя, словно животное. Клянусь Господом, меня следовало бы высечь кнутом!

— Нет! Ты же не силой взял меня.

— Но и не доставил тебе удовольствия.

— Что ты хочешь этим сказать?

Выражение замешательства на лице Эмбер никак не помогло Дункану восстановить утерянное чувство собственного достоинства.

— Что сегодня ты не получила того наслаждения, которое познала в Долине Духов.

— Зато сегодня я очень глубоко познала твое наслаждение. Разве это плохо?

С возгласом, выражавшим отвращение, Дункан отвернулся, ибо ему стало просто невыносимо видеть свое отражение в ее встревоженных золотистых глазах.

— Темный воин? — шепотом окликнула его Эмбер. Ее прерывающийся голос болью отозвался у него в сердце. Простое прикосновение ее пальцев к его запястью сковало его могучую силу.

— Скажи мне, что плохого я сделала?

— Ты не сделала ничего плохого.

— Тогда почему ты отворачиваешься от меня?

— Это я от себя отворачиваюсь, — резко сказал Дункан, — но в какую бы сторону я ни повернулся, вижу, что я уже там. Оставь меня.

Как только Эмбер убрала руку, Дункан вскочил на ноги. Несколькими порывистыми движениями он оправил на себе одежду и стоял, прижав к бокам крепко стиснутые кулаки.

— Ты сможешь сидеть на лошади? — спросил он сквозь сжатые зубы.

— Конечно.

— Ты уверена?

— Дункан, — с досадой сказала Эмбер, — я приехала сюда верхом на лошади, вместе с тобой. Ты разве забыл?

— А потом я разодрал тебя до крови. Спрашиваю тебя еще раз: можешь ли ты ехать верхом?

— А я еще раз говорю тебе: да!

— Хорошо. Нам надо быстрее ехать в замок.

— Почему? Он не ответил.

Эмбер взглянула на небо. Лишь недавно зловещее и грозное, все в зигзагах молний, сейчас оно было жемчужно-серым, словно грудка голубки.

— Смотри-ка, — удивленно сказала Эмбер. — Гроза миновала!

Дункан бросил на небо короткий, мрачный взгляд. Потом в задумчивости повернулся и посмотрел на рябину, охраняющую вечный сон холма.

Ты довольна, рябина?

Лучше бы ты дала мне умереть, чем жить и стать воином, не владеющим собой, бесчестящим девственниц.