— С какой стати — у нее столько нянек, — возразил Тед, и это было истолковано Марион как еще одно обвинение в том, что она плохая мать.

Еще Тед хотел устроить душ на улице — неподалеку от сквош-корта в сарае, но и рядом с бассейном, чтобы дети, возвращаясь с пляжа, могли смыть с себя песок, прежде чем лезть в бассейн.

— Какие дети? — спросила его Марион.

— Я уж не говорю о том, что — прежде чем заходить в дом, — добавил Тед.

Он ненавидел песок в доме. Тед никогда не ходил на пляж, разве что зимой после шторма. Ему нравилось смотреть, что выбрасывают на берег волны, иногда он находил что-нибудь и приносил домой, чтобы нарисовать. (Выброшенные на берег деревяшки необычной формы, раковину мечехвоста, ската с мордой, похожей на маску, что надевают на Хэллоуин, и колючим хвостом, мертвую чайку.)

Марион ходила на пляж, только если этого хотела Рут или если это было на уик-энд (или если по какой-то причине не было няньки, которая отправилась бы туда с девочкой). Марион не любила, когда солнца слишком много. На пляже она надевала на себя рубашку с длинными рукавами. Еще она надевала бейсбольную кепочку и солнцезащитные очки, чтобы никто ее не узнал, и сидела, глядя на Рут, которая играла у кромки воды.

«Не как мать, а скорее как нянька», — так сама Марион в разговорах с Эдди описывала это. «Как человек, который даже меньше волнуется за ребенка, чем хорошая нянька», — говорила она.

Тед для дворового душа хотел кабину с двумя душевыми головками, чтобы он и его партнер по сквошу могли принимать душ одновременно.

— Как при плавательном бассейне, — сказал Тед. — И все дети смогут мыться одновременно.

— Какие дети? — повторила Марион.

— Ну, тогда Рут и ее нянька, — ответил Тед.

Газон в неухоженном дворе превратился в поляну, поросшую высокой травой и маргаритками. Газон должен быть больше, решил Тед. И еще нужен какой-нибудь забор, чтобы соседи не видели тебя, когда ты плаваешь в бассейне.

— Какие соседи? — спросила Марион.

— Ну, когда-нибудь здесь будет гораздо больше соседей, — сказал ей Тед. (В этом он оказался прав.)

Но Марион хотела другой двор. Ей нравилась полянка с высокой травой и маргаритками; она бы не возражала, будь здесь еще больше полевых цветов. Ей нравился дикий сад. Может, еще и беседка в плюще, только чтобы плющ вился естественно. И газон должен быть меньше, а не больше — больше цветов, только не эти, навороченные.

— «Навороченные»… — презрительно повторил Тед.

— Бассейны — это снобизм, — сказала Марион. — А большой газон похож на футбольное поле. Зачем нам футбольное поле? Рут что — собирается тут пинать мяч вместе со всей командой?

— Будь мальчики живы, тебе нужен был бы большой газон, — сказал ей Тед. — Мальчики любили играть в мяч.

На этом все и кончилось. Двор остался, каким и был: если не совсем «двор в работе», то, по крайней мере, незаконченный двор.

Слушая в темноте сверчков, древесных лягушек и шум прибоя вдалеке, Эдди представлял себе, что теперь станет с этим двором. Он услышал постукивание кубиков льда в стакане Теда, прежде чем увидел его самого и прежде чем Тед увидел его.

Свет в нижней части дома включен не был — только наверху в коридоре и гостевой спальне, где его оставил Эдди, а еще в хозяйской спальне горел ночничок, который всегда оставляли для Рут. Эдди недоумевал — как это Теду удалось налить себе новую порцию в темной кухне.

— Рут уснула? — спросил его Эдди.

— Наконец-то, — сказал Тед. — Бедная малышка.

Он все встряхивал кубики льда и время от времени прикладывался к стакану. Тед в третий раз предложил Эдди выпить, и Эдди опять отказался.

— Ну выпей тогда хоть пива, — сказал Тед. — Черт побери… ты только посмотри на этот двор.

Эдди решил выпить пива. Шестнадцатилетний парнишка никогда еще не пил пива. Родители его по особым случаям пили вино за обедом, и Эдди разрешалось выпить с ними вина. Вино Эдди не нравилось.

Пиво было холодным и горьким — Эдди не допьет его. Но пока Тед шел за ним к холодильнику, пока включал (и оставил включенным, выходя из кухни) свет, мысли Эдди спутались, и он забыл о дворе; теперь он думал только о Марион.

— Вообразить такого не могу, что она не захочет оставить себе собственную дочь, — сказал Тед.

— Не знаю, точно ли я передаю ее мысль, — ответил Эдди, — но она не то чтобы не хочет Рут. Марион просто не хочет быть плохой матерью — она думает, что плохо справится с этой обязанностью.

— Какой нужно быть матерью, чтобы бросить дочь? — спросил парня Тед. — Какие тут, к черту, «обязанности»?!

— Она как-то сказала, что хочет стать писательницей, — сказал Эдди.

— Марион — писательница? Ничего у нее не получится, — сказал ему Тед.

Марион говорила Эдди, что не может обращаться к своим сокровенным мыслям, когда все ее мысли только о гибели ее мальчиков.

— И все же я думаю, что Марион хочет стать писательницей, — осторожно сказал Эдди Теду. — Но ее единственная тема — это смерть ее мальчиков. Я хочу сказать, что она мысленно все время обращается к этому, но писать об этом она не может.

— Постой, давай-ка посмотрим, правильно ли я тебя понял, Эдди, — сказал Тед. — Итак… Марион забирает все имеющиеся и доступные ей фотографии мальчиков — и все негативы тоже — и смывается, чтобы стать писательницей, потому что мысленно все время обращается к одному предмету — гибели мальчиков, хотя писать об этом она не может. Да… — сказал Тед. — Очень логично, не правда ли?

— Не знаю, — сказал Эдди.

Любая теория, касающаяся Марион, страдала изъянами; что бы ты ни знал или ни говорил о ней, твои знания или высказывания были неполными.

— Я недостаточно ее знаю, чтобы судить о ней, — сказал Эдди Теду.

— Послушай меня, Эдди, — сказал Тед. — Я тоже недостаточно ее знаю, чтобы судить о ней.

В это Эдди мог легко поверить, но в его намерения не входило позволить Теду утвердиться в собственной добродетели.

— Не забывайте, что на самом-то деле она бросает вас, — сказал ему Эдди. — Я так думаю, вас она знала достаточно хорошо.

— Ты хочешь сказать, достаточно хорошо, чтобы судить обо мне? Ну, тут спору нет! — согласился Тед.

В стакане у него осталась уже половина — он постоянно сосал кубики льда и выплевывал их назад в стакан.

— Но она бросает и тебя, разве нет, Эдди? — отпив еще немного, спросил Тед шестнадцатилетнего мальчишку. — Ведь ты не ждешь, что она тебе позвонит и назначит свидание, а?

— Нет, я не жду, что она даст о себе знать, — признал Эдди.

— Да… я тоже. — Он выплюнул еще несколько кубиков в стакан. — Черт, ужасное пойло, — сказал он.