В день отъезда дети собрались на лужайке перед замком. Сидя в повозке, Лидия не спускала глаз с мальчиков и девочек, которые махали ей на прощанье и вскоре растворились в озаренной солнцем дали. Всю дорогу до гавани Лидия молчала. Она вспоминала места, которые ей довелось увидеть, и людей, с которыми она познакомилась, сблизилась, а некоторых по-настоящему полюбила. Никого из них она больше никогда не увидит. Ей стало невыносимо грустно.

Пароход «Ромул» был похож на парусное судно, у него были две мачты, но кроме того – большая черная труба.

Как только судно покинуло гавань, ветер усилился и началась нешуточная качка. Сначала Лидии нравилось стоять на носу корабля и ловить брызги пены от волн, которые поднимались все выше. Тёрнер тоже был в приподнятом настроении:

– Будет шторм, помяни мое слово!

И шторм начался. Волны росли с огромной скоростью, ветер завывал, качка усилилась до такой степени, что стало трудно стоять на ногах. Один из членов экипажа посоветовал пассажирам спуститься в трюм. Лидия послушалась, но Тёрнер решил остаться на палубе. В трюме уже сидело множество людей, часть которых имели весьма бледный вид. Лидии тоже стало плохо. Она решила прилечь и закрыть глаза. Пароход трясло и кидало из стороны в сторону, волны с грохотом ударялись о борт. Вокруг раздавались стоны и вздохи, какую-то женщину рвало в ведро.

Путешествие на пароходе оказалось вовсе не веселой затеей. В душном трюме пахло дымом и рвотой. Лидию тоже стало тошнить, ей ужасно захотелось на свежий воздух. Встать на ноги было почти невозможно, пол ходил ходуном. Откуда-то донесся звон разбитой посуды. Держась обеими руками за стены, Лидия с трудом добралась до трапа, ведущего на палубу, и попыталась открыть дверь, что оказалось непросто из-за ветра. Наконец ей удалось выглянуть в узкую щель и увидеть волны, огромные, как горы. Они захлестывали палубу, обрушивая на нее каскады воды. По небу неслись огромные темные тучи, из трубы валил черный дым. Лидия тревожно оглядывала палубу в поисках Тёрнера: а вдруг его смыло волной? Наконец она увидела художника, мокрого, как бездомный кот: привязав себя веревкой к мачте, он смотрел на бушующее море и гребни волн, которые окатывали его пеной. Кажется, ему нравится мокнуть, изумленно подумала Лидия и осторожно спустилась обратно в трюм. Улегшись на койку, она забылась беспокойным сном.

Когда Лидия проснулась, корабль уже не качало, и до ее слуха доносились только гул паровой машины и голоса пассажиров. Выйдя на палубу, она увидела причалы, пирсы и множество пришвартованных судов. За ними, в серой дымке, виднелись очертания зданий. Корабль прибыл в лондонскую гавань.

Тёрнер отвязал себя от мачты. Вид у него был весьма забавный: волосы прилипли ко лбу, губы запеклись от морской соли. Остальные пассажиры многозначительно качали головой, глядя на художника. Но сам Тёрнер был в прекрасном расположении духа.

– Не думал, что выберусь живым из этой передряги! Но оно того стоило! – воскликнул он. – Картина выйдет будь здоров, ты уж мне поверь!

Лидия протянула Тёрнеру шляпу и сумку. На причале стояли новые пассажиры, ожидающие посадки на борт: дамы в длинных платьях, господа в темных сюртуках, мужчины в потрепанных куртках и мальчишки-оборванцы.

– Что ж, поехали ко мне домой, – сказал Тёрнер, жестом подзывая извозчика, стоящего неподалеку. – Я живу на Харли-стрит, далековато отсюда.

По пути домой Тёрнер рассказал, что его отец умер в прошлом году.

– Для меня это большая утрата. Отец занимался хозяйством, следил за порядком. Теперь все это в руках у старушки Сары Данби. Эх, как летит время.

День выдался пасмурный. Коляска катилась среди мрачных кирпичных фасадов и покосившихся деревянных хибар. Лондон казался маленьким и бедным. Лидия видела мужчин в рабочей одежде, которые толкали перед собой тачки, груженные мешками, грязных детей в лохмотьях и женщин в косынках, которые тащили узлы и ведра.

– Да, здесь не шибко красиво, – вздохнул Тёрнер, словно прочитав мысли Лидии. – Бедолаги… Несладко им приходится. Хотя вообще-то Лондон – красивый город, и тут много роскошных зданий. В молодости я часто ходил в собор Святого Павла – делал зарисовки его убранства.

Они остановились у дома из коричневого кирпича. Тёрнер поднялся по лестнице и приоткрыл дверь.

– Сара, ты тут? – крикнул он.

Послышались негромкие шаги, и через мгновение перед ними появилась сухонькая морщинистая старушка в зеленом платье. Седые волосы были убраны в пучок, а о ноги терлась большая черная кошка.

– Добро пожаловать, Уильям! На кого вы похожи! – вздохнула она. – Просто бродяга какой-то!

Переступив через порог, Лидия чуть не споткнулась о еще одну кошку, которая бросилась ей под ноги.

– А это еще кто? – спросила Сара.

– Это Лидия, она была вместе со мной у лорда Эгремонта, так что она свой человек… Хорошо рисует, хочет стать художником, хоть и девочка… Правда, у нее память отшибло, но скоро она придет в себя.

Квартира была темной и затхлой. Сара, похоже, была немного рассеянна, однако она проводила Лидию в кухню и пообещала накормить. На кухонной плите стояла кастрюля с остатками еды, а на столе сидела и внимательно наблюдала за Лидией еще одна кошка. Девочку все еще мутило после поездки на пароходе, и, бросив взгляд на содержимое кастрюли, она поняла, что не голодна. Да, время изысканных трапез в Петуорт-хаусе прошло.

После еды Тёрнер сказал, что хочет кое-что показать Лидии. Поднявшись по лестнице, они вошли в большую длинную комнату, стены в которой были увешаны картинами.

– Это моя галерея, – сказал Тёрнер. – Я сам ее построил несколько лет назад. Здесь я и продаю свои картины, чтобы не платить торговцам и посредникам. Здорово придумано, а? Можешь походить, посмотреть. Это мои детишки, хе-хе!

В эту же минуту в другом конце комнаты открылась дверь, и в галерею вошли дама и господин.

– Покупатели! – прошептал Тёрнер. – Хорошо, что я приехал! Сара совсем не умеет продавать картины.

Лидия подошла к картине, которая привлекла ее внимание. Она была написана светящимися красным, желтым, оранжевым, коричневым цветами и изображала море во время шторма, а на заднем плане – корабль. Вокруг него плавали человеческие тела. Солнце почти полностью скрылось в тумане, вдалеке грозно краснело небо и темнели тучи. Надпись под картиной гласила: «Невольничье судно, с которого сбрасывают мертвых и умирающих; надвигается смерч».

Картина была мрачной, но Лидия не могла насмотреться на нее. Дама и господин тоже подошли поближе.

– Какое страшное полотно, – заметил господин.

– Но какая сила! Как трогает чувства! Давай купим ее, Джон! – воскликнула дама.

– Хм, дело в том, что она не совсем готова, – послышался голос Тёрнера. – И пока еще не продается.

– Что ж, вот и хорошо, – отозвался господин. – Не уверен, что хотел бы созерцать ее изо дня в день в собственном доме. Невыносимый трагизм.