Измученный рыданиями, Чилтон заснул.

Проснулся он от того, что ему нечем было дышать – теперь пуповина обмоталась вокруг его горла. Спинка кресла была полностью опущена, и он лежал, вытянувшись на спине во весь рост. Ремень все еще был затянут, и живот болел от врезавшейся в него кожи, но пуповине каким-то образом удалось освободиться.

И она еще подросла.

Чилтон судорожно задергался, пытаясь хватать ртом воздух, но тот не проникал дальше его рта. Голова у него горела, и ему казалось, что сверху на него давит весь мир. Ноги молотили по поднятой подставке для ног, а его беспорядочно дергающиеся руки сбили на пол лампу и пепельницу, прежде чем им, наконец, удалось схватить ножницы.

Боден на ощупь попытался вставить пальцы в отверстия, но никак не мог раздвинуть лезвия и очень боялся уронить их, оставшись, таким образом, без последнего шанса на спасение. Зрение его затуманилось – Чилтон понимал, что его время на исходе, поэтому, крепко зажав ножницы в руке, он ударил ими в пупок. Однако по пуповине не попал, и заточенная сталь легко вошла в его живот.

Тело изогнулось от боли, и Чилтон закричал… хотя кричать он не мог. Эта попытка уничтожила последние крохи воздуха у него в легких, и в глазах у него потемнело. Умирая, он из последних сил выдернул ножницы и ударил еще, на этот раз по пуповине, обернувшейся вокруг его шеи. С облегчением он почувствовал какое-то движение. Дышать он по-прежнему не мог, но пуповина проявила себя как разумное существо и попыталась защититься. Для этого она попробовала отодвинуться от ножниц, не ослабляя своего давления на шею.

Ему таки удалось попасть по пуповине, но одновременно он повредил себе шею, и кровь хлынула по его плечу и спине. Боден становился все слабее, мысли его путались, и он понял: его единственный шанс – это уничтожить угрозу в зародыше.

Из последних сил сжав ножницы, он ударил ими себя в живот.

Чилтон опять целился в пупок – и опять промахнулся. Ножницы вошли в его живот на всю длину лезвий. Боль была совершенно непереносимой, ничего подобного он не испытывал никогда в жизни. Боден с радостью понял, что теряет сознание от нехватки кислорода, так что больше этой боли от раны в животе он не почувствует.

В голове у него пронеслась последняя мысль о том, что пуповина умрет вместе с ним…

– Я нашел классную штуку, – сообщил Скотт за ланчем.

Адам только что выменял у него яблоко на половинку «Твинки»[57]и, откусив кусок пирожного, спросил с набитым ртом:

– Что именно?

– Не могу сказать.

– А если ты не можешь сказать, то зачем было вообще начинать этот разговор?

– Просто это надо видеть. – Скотт ухмыльнулся: – Но это действительно круто.

– Ну хоть намекни. – Адам доел пирожное и вытер руки о джинсы.

– Не могу.

– Слушай, ты можешь достать кого угодно, ты знаешь об этом?

– Мы все об этом знаем, – сказал Дэн, усаживаясь за противоположный край стола и доставая свою коробку с ланчем.

– Ты где был? – спросил Скотт.

– В офисе.

– А что случилось? Что ты натворил? – Скотт в волнении наклонился вперед.

– Ничего. Просто забыл дома ланч, и Ма принесла его. – Дэн покачал головой: – Вполне мог купить что-то в кафетерии.

– Нет ничего хуже, чем когда мать приходит в школу, – согласился Скотт.

– А вкусненькое там что-нибудь есть? – спросил Адам, заглядывая в коробку.

– Салями, – ответил Дэн, доставая сэндвич.

– Что, и всё?

– Слишком много шума вокруг одного сэндвича, правда? – улыбнулся Дэн и покачал головой: – Моя Ма…

– Я нашел кое-что очень крутое, – сказал Скотт. – Как раз рассказывал об этом Адаму.

– Ничего он мне не рассказывал.

– Я собирался все показать вам после школы. Вам сразу надо идти домой?

Дэн отрицательно помотал головой.

– Я могу позвонить предкам, – сказал Адам.

– Позвони. Не пожалеете.

– И что же это?

– Не могу сказать.

– Да ладно тебе!

– Сами увидите, – таинственно улыбнулся Скотт.

После уроков они встретились на баскетбольной площадке. Скотт запоздал, и, как только он появился из-за угла раздевалки, Адам и Дэн прекратили обсуждение кандидатуры возможного победителя в честном поединке между Бэтменом и Человеком-пауком. Они подошли к своему другу.

– Итак, – произнес Адам, – что же это такое?

– Не что, а где. – Скотт направился в сторону поля. – Пойдемте, покажу.

– И даже не намекнешь?

– Не-а.

Они вышли с территории школы и прошли вдоль ряда старых домишек, пересекли центр города и подошли к шоссе. В обоих направлениях по шоссе двигались машины, и все трое старались держаться на безопасной грунтовой обочине. Скотт вел их вдоль дороги в сторону тоннеля. Прямо перед придорожным рестораном он перебежал дорогу и остановился возле почти отвесной скалы из песчаника, которая была полностью скрыта ковром мясистых зеленых растений. Эти зеленые подобия кактусов, как помнил Адам, покрывали почти все обочины дорог в Калифорнии.

– Ну и?.. – спросил он, оглядываясь.

– За мной, – улыбнулся Скотт. Ногою он отодвинул в сторону растения, и Адам увидел узенькую грунтовую тропку, которая вилась вверх по склону скалы.

– Круто, – сказал он.

– Я замаскировал вход так, чтобы его никто не заметил.

– А куда она идет?

– Сами увидите. – Скотт стал взбираться наверх. – Я обнаружил это, когда возвращался вон из того ресторана. Раньше никогда ее не видел, а тут у меня упала банка коки, и я нагнулся, чтобы ее поднять, – и увидел тропинку.

– И что, пошел по ней?

– Мне хотелось посмотреть, куда она ведет.

– Ночью?

– Да нет. Это случилось вчера, во время ланча. Я постарался дозвониться до вас, тупицы, когда вернулся домой, но никого из вас не было на месте. – Он через плечо посмотрел на Адама: – Кстати, спасибо, что перезвонил.

– Ты это о чем?

– Говорил с твоей сестрой, и она обещала передать тебе, чтобы ты перезвонил.

Саша.

– Она ничего мне не сказала.

– Вот сучка!

Тропинка оказалась крутой, и, поднимаясь по ней, они хватались за растения, как за веревки, чтобы подтянуться вверх. Адам взглянул направо и увидел дорогу, которая была уже довольно далеко под ними. На секунду он остановился и посмотрел вперед. Тропинка продолжала виться наверх и, оказавшись где-то на одной линии с крохотной стоянкой на задворках ресторана, разворачивалась и возвращалась назад, сделав петлю по дальнему краю скалы.