Лиля жила в обычном доме, но с хорошей территорией. И Глеб ориентировался здесь очень хорошо. Наверное, частым гостем тут является.

Симпатичный и, главное, чистый подъезд, не сравнить с тем, куда меня однажды привез Глеб. Тут пахнет чистотой и немного женскими духами. Очевидно, только что прошла какая-то девушка, и шлейф ее аромата еще чувствовался.

– Ты так все рассматриваешь, будто никогда не видела подъездов.

Я ничего не ответила. А когда лифт остановился на нужном этаже и створки открылись, я вышла первая, чуть увеличивая амплитуду колебания своих бедер.

У двери оба притормаживаем. И я беру руку Глеба в свою. Мне нужна поддержка, потому что волнуюсь я сильно. Он коротко целует тыльную сторону ладони и дарит такую же короткую улыбку, а потом подмигивает мне, словно заигрывает и флиртует.

Два стука в дверь. А я шумно сглатываю слюну и приоткрываю рот. Воздух глотать теперь хочется именно так, непривычное дыхание.

Дверь открывается сразу. Лиля в красивом платье, оно оттенка льда. Голубое, с холодными переливами, безумно оттеняет ее глаза, что те кажутся глубокими, если не бездонными. Симпатичная укладка и неброский макияж. Лиля изменилась, стала еще прекрасней. Она улыбается мне. И мне захотелось ее обнять как давнюю подругу, хотя ими мы точно не были. Пару раз даже ревновала Глеба к ней.

– Мила, – она открывает объятия, а я просто подхожу ближе. Лиля приятно пахнет чем-то нежным и цветочным. Ее духи очень ей подходят.

– Привет, Лиля. Ты… замечательно выглядишь. Глеб сказал, что у тебя свидание?

Она слегка смутилась, опустила взгляд, но улыбаться не перестала. Ответа я так и не услышала: в коридор выбежал маленький мальчик с симпатичными волнистыми волосами. Они падали ему на плечи и слегка пружинили, когда он бежал.

Он не сразу меня заметил, просто кинулся в объятия Глеба и уткнулся ему куда-то в область шеи. От этой картинки защемило в груди. Ведь так он мог встречать родного отца. Не представляю, что чувствует каждый раз Глеб, когда так прижимает Тима.

А потом он замечает меня, и его лицо вмиг меняется. На нем испуг, смешанный с удивлением. Тим отпихивает Глеба и уносится в свою комнату. Мы все остались в недоумении и легком шоке.

– Я не понимаю, что произошло, – Лиля пытается выкрутиться из ситуации. – Он с незнакомыми мало разговаривает, но чтобы так скрыться…

– Все в порядке, просто, наверное, он не ожидал увидеть кроме Глеба еще кого-то, – снисходительно улыбаюсь, а у самой сердце не на месте. Мне очень хотелось понравиться и Лиле, и Тиму. Может, и Глеб взглянет тогда на меня по-новому.

Тим выходит из своей комнаты спустя несколько минут. Теперь на нем футболка, надетая задом наперед, красного цвета, где должен быть какой-то рисунок спереди, но, очевидно, он сзади. Спортивные штаны и носки, один из которых натянут выше другого в попытке заправить одну штанину. Он мило улыбается и подходит ко мне. Я присаживаюсь на корточки и вглядываюсь в это очаровательное личико.

– Привет.

– Привет. Я Мила. А ты, должно быть, Тим?

Он кивает, а вижу крохотные ямочки на его щеках. Но не помню, были ли они у Марата.

– Ты красивая, – тихий голос. Тим опустил голову, и я понимаю, что он стесняется.

– Спасибо. Ты очень милый.

– Будешь моей Салли? (прим. автора.: подружка Молнии Маккуина из мультфильма “Тачки”)

– Вот ты шустрый, – Глеб так же опускается на корточки и берет его руку в свою. Я вижу разницу: ладошка Тима такая маленькая, а Глеб удерживает ее и поглаживает, словно успокаивает. – А ты, значит, Маккуин?

– Да, – он первый раз широко улыбнулся, что ямочки стали более заметные, а в глазах появился задорный огонек озорства.

Тим берет меня за руку и хочет уже вести в свою комнату. Я на ходу разуваюсь и раздеваюсь. И только отдаленно слышу, как Лиля попрощалась с нами и пожелала хорошего вечера.

Этот мальчуган перевернул всю комнату, показывая мне свою коллекцию игрушечных машин. Контейнер с конструктором из мелких деталей просто был опрокинут верх дном, потому что именно сейчас, в эту самую секунду, нужно собрать какой-то домик.

Мы делали это втроем. Только получалось, что за всем этим действием Тим наблюдал, а Глеб с серьезным видом крепил детали. А когда что-то не получалось, он ругался. Тим подхватывал эту игру, махал руками и качал головой. Ведь Глеб расстроен, значит, и его друг Тим тоже.

Пока они собирали этот дом, я немного отодвинулась от них и просто наблюдала.

Глеб сейчас другой. Совершенно. Даже черты его лица сгладились, смягчились. А главное, ему ведь правда интересна эта самая игра с ребенком. Он вовлечен.

– Я не понял, а ты что там сидишь? Давай помогай! Я ведь тебя для этого с собой взял. А она смотрит все.

– Любуюсь вами, – я положила голову на согнутые колени и слегка ее наклонила.

– Я, может, тоже хочу полюбоваться, как ты крышу будешь делать.

Глеб подходит, берет меня на руки и несет к их постройке. Тим радуется и думает, что сейчас все будут смеяться, дуриться, смешить друг друга. Он начинает прыгать и хлопать в ладошки. Кудряшки повторяют его движения и также пружинят.

Я вспоминаю, что купленный подарок мы так и не подарили. И спешу в коридор за пакетом. Тим от меня не отстает. Любопытный носик так и следует по пятам.

Открывает коробку как самый долгожданный подарок. А глаза светятся неподдельным восторгом. Самые искренние эмоции – детские. Я смотрю на его ручки, которые стараются аккуратно открыть коробку, сдвинутые к переносице бровки и вытянутые в трубочку губки, а по щеке катится слеза. Я смахиваю ее осторожно, чтобы никто не заметил.

Но Глеб все видит. Он подходит и садится позади меня, обнимает, а я откидываюсь назад и позволяю ему окружить себя теплом и заботой.

– Тим очень на него похож. Теперь я вижу.

– Да, ты права.

– Расскажи мне про Лилю. Как так получилось, что ты не бросил ее?

Глеб утыкается носом в мою макушку и делает глубокий вдох. Это уже мало походит на игру в вопрос-ответ. Мы просто делимся тем, что пережили.

– Когда я с ней встретился, она мне сказала, что ждет ребенка. Худенькая, маленькая, в каких-то оборванных и вонючих шмотках. Сказать, что мне было противно, ничего не сказать. Но вот удерживало меня что-то. Может быть, чувство вины, а может, какая-то сознательная часть меня. Даже хочется думать, что я не такой уж и эгоист. В момент, когда она