— Почему?

Цезарь ласково взял ее за руку.

— Ты молода, красива, невинна. У тебя есть интересный дар. Ты можешь разбудить темную сторону графа. И он будет опасен для тебя. Если ты полюбишь его, — а я вижу, что он для тебя уже что-то значит, — можешь шагнуть в пропасть. Он — демон. Я никогда не забывал об этом. Его можно понимать, если иметь здравый рассудок, не замутненный страстью. Но он может легко пробудить ее в тебе. Он хитер, умен, привлекателен. Ты поверишь ему. И он погубит тебя. Поэтому прошу, помни, Настя. Помни, кто стоит перед тобой в обличье графа Виттури. Не забывай. И ты сможешь распутать его сети. Ведь он опутал тебя с первого своего появления на балу. Я видел. Будь осторожна. Лика и я переживаем за тебя. Не оставайся больше с ним наедине. Избегай искушений.

Настя задрожала от навалившегося на нее холода. Она и в самом деле ненормальная, если одевалась сегодня для графа… для демона. Она, идиотка, собиралась кокетничать с ним и улыбаться. И полная дура, поскольку предвкушала встречу с ним за столом.

Сердце сжалось от понимания того, как прав Цезарь. Она ходит по острию ножа и бросается на этот нож сама. Скорее бы граф свалил в Венецию и все стало как раньше.

Под руку с Цезарем Настя решительно вошла в зал ресторана, уверенная в том, что больше не наделает глупостей.

Звучало танго. По небольшой площадке для танцев двигалась пара. Она в ярко-алом атласном платье, цвет которого вибрировал и отливал, на голове красивый ободок с черным пером, черные волосы уложены под стрижку «паж», длинные локоны подвернуты. Алые губы в полуулыбке. Ресницы почти лежат на щеках. Ее щека прижата к щеке мужчины. Она слышит его, она следует за ним. Он рисует ее ногами замысловатые па. Ее ноги то обнимают его, то играют, то нерешительно переступают, то делают радостный шаг, то поворот к нему, то от него, но она всегда с ним. Его черные кудри сплелись с ее блестящими волосами, карие глаза зорко следят за тем, куда идти, предвидят опасности и барьеры, придумывают продолжение разговора. Одна рука держит нежно, словно белую голубку, кисть женщины, другая обнимает за талию. Его шаги вкрадчивые и бархатные, как голос, в улыбке и каждом движении соблазн. Он бог, он повелитель, он творец, он мужчина. Он — демон.

Боль в солнечном сплетении Настя почувствовала не сразу. Слишком красивым было зрелище страстной игры, придуманной им и воплощенной в паре с Итсаску. А потом, когда она снова начала дышать, почувствовала тянущую, коварную, изводящую боль. Настя хотела быть на месте женщины в алом. И пусть этот танец продлится только миг, казалось, нет ничего желаннее, чем следовать за демоном на край вселенной, к обрыву, к концу, к пустоте.

Она не сразу смогла отогнать эти мысли, не сразу взяла себя в руки. Но это поняли немногие: зрители были заворожены танцем. Музыка оборвалась, и пара замерла на мгновение, словно не желала распадаться на мужчину и женщину. Цезарь резко потянул Настю к столу. И она, пересилив оцепенение, села между Диего и Джонни.

Девушка чувствовала себя неуютно в этом странном интерьере с шелковыми обоями, красивой мебелью, развешанными кругом старинными портретами, хрустальными бокалами и роскошно сервированным столом. Приборов было столько, что голова шла кругом. Помимо них в ресторане сидела только пожилая пара, что добавляло интерьеру ощущение старины.

Когда подали закуски, граф Виттури заговорил:

— Я позвал вас сюда не только для того, чтобы отпраздновать победу над говорящим с призраками. Скорее для того, чтобы втянуть в новое дело. Есть несколько зацепок в истории с портретом и книгой, которые привели меня к неутешительным выводам. Кто-то из падших ангелов ищет возможность вернуть Ноктурну.

Джонни вздрогнул и опрокинул бокал. Хорошо, что пустой. Настя посмотрела на него: парень был страшно бледен.

— Не может быть! Мы навсегда уничтожили ее. Тогда.

— Что за дамочка? — спросил Серж, поправляя очки на носу. Его непосредственность заставила Настю улыбнуться.

— Тоже демон. Только не из падших ангелов. Она — сама тьма, оборотная сторона созидающей стороны природы. Артефакты, способные пробудить ее, тщательно охраняются или считаются навсегда утерянными, как книга.

— То есть тогда, в Венеции, это была Ноктурна? — спросила Настя, не глядя на графа.

— Будь это Ноктурна, мы бы так просто не победили. Ты уничтожила демона и артефакт, в котором хранилась только малая доля ее силы. Я на протяжении столетий старался отыскать и уничтожить артефакты. И считал, что справился с задачей. Потом всплыла книга. И я опасаюсь, что точно так же могут появиться другие артефакты, спрятанные в Иных городах, или где-то еще. Достаточно объединить несколько, чтобы вернуть Ноктурну. Два из них, я знаю это точно, уже имеются в распоряжении нашего противника. Пару месяцев назад агентство в США сообщило, что из музея в Нью-Йорке похищен камень инков. Помнишь, Джонни?

— Помню, — скрипнул зубами Джонни.

— А теперь у них есть кровь говорящей с призраками… — И черные глаза графа посмотрели прямо в Настину душу. Все внутри ухнуло вниз от страха.

— Но… он говорил, что хочет воскресить призраков, — пробормотала она.

— Наверное, только ты и призраки в это верили, — усмехнулся граф. — Он хотел набрать твоей крови. Тот факт, что ты жива, дает им возможность вернуться, если крови не хватит.

— Почему он сам не сдал свою кровь? — возмущенно спросила Настя.

— Ты — самая сильная из говорящих с призраками. Возможно, единственная, кто может взаимодействовать с ними, как с живыми. Даже если выжать всю кровь из этого мерзавца, она не будет иметь такой силы, как несколько капель твоей. Думаю, именно в тот момент, когда они обнаружили столь сильную говорящую с призраками, у тварей появилась надежда на возрождение Ноктурны. Мне жаль, Настя. Но отныне ты под охраной. Постоянной. Если та кровь, что имеется у них, станет непригодна для ритуала воскрешения, они вернутся за тобой. И тогда нам предстоит драка похлеще вчерашней.

— Почему бы не убить Настю? — хищно улыбнулась Итсаску. — И не сжечь ее тело?

— Потому что мы можем разыграть эту карту в свою пользу, — сказал граф, слегка дотронувшись до руки вампирши.

Насте стало душно.

— Идите вы все знаете куда со своей охраной и ритуальными сжиганиями! — Она отодвинула стул и бросилась вон из зала, чуть не сбив с ног официанта, несшего им закуски.

Жила же она как-то без них все это время! И проживет без них. Никто не станет за ней охотиться, что за глупость!

Она выскочила из ресторана и пошла, ускоряя шаг, пожалев о том, что не взяла пальто. В глазах стояли слезы. Уже стемнело, зажглись фонари, улица была пуста. Поэтому, когда в одно мгновение перед ней возник человек, она не успела отреагировать и на ходу врезалась в него.

— Простите, — хотела отстраниться и проскользнуть мимо, но он крепко прижал ее к себе.

— Я же сказал, чтобы ты никуда не ходила одна! — В тихом голосе звенел гнев.