– А я тебя не пущу.

– Что за фамильярность, Влад? – поморщилась Татьяна. – Что за тыканье?

– Прошу прощения! Вам это неприятно?

– Неприятно.

– Ну да, конечно, я ведь не Данилин.

Татьяна вздрогнула, посмотрела ему в глаза, прочитала насмешку и неприкрытое ехидство и отчетливо произнесла:

– Не Данилин.

Она поняла, что он знает все, и оправдываться сейчас перед пьяным Владом – только терять свое достоинство.

– Почему же вы думаете, что со мной будет хуже? – Влад шагнул к ней и попробовал поймать в объятия.

Татьяна увернулась и со всего размаху съездила ему по физиономии. Влад на секунду застыл и даже, кажется, протрезвел. Потом встряхнулся и насмешливо, глядя на нее в упор, сказал:

– Такая нагрузка вредна для беременной женщины.

Он выделил последние слова и нагло следил за ее реакцией.

– Пошел вон, – подавив предательскую дрожь в голосе, отрезала она.

– Значит, Данилин ребенка не признал? – Глаза Влада блестели зло и бешено.

– Пошел вон, – повторила Татьяна.

– Да ты поцелуй меня! Чем я хуже? – Его взгляд снова стал маслянисто-пьяным, и руки снова потянулись к ней.

Но в следующее мгновение он, отброшенный сильнейшим ударом, врезался затылком в стену. Лешка Кременецкий не дал Владу времени опомниться и молча повалил его на пол.

– Пусти, сволочь! – хрипел Влад. – Пусти!

Лешка одной рукой приподнял худощавого Влада и вышвырнул за дверь.

– Еще сунешься, я тебя убью, – спокойно пообещал он в коридор.

– Я до тебя доберусь! Защитник выискался! И ей здесь не работать! Вы у меня еще… – Угрозы Влада удалялись поспешно, какими-то скачками.

Лешка сел за парту и перевел дух. Парта тяжело скрипнула.

– Не по мне мебель, – пошутил он, впервые за все это время посмотрев на Татьяну.

Татьяна наконец-то справилась со столбняком, подошла и тихо опустилась на стул.

– Спасибо, Алеша.

– Ерунда. Если что… Ну, вдруг… – Лешка замялся и не закончил фразы.

– Спасибо… Ты на вечер?

– Нет… Я вообще-то… Так…

– Ко мне?

– Нуда… Проведать…

Татьяна улыбнулась. Раз пришел, хочет сказать что-то важное. Просто так приходить не в Лешкиных правилах. Она не стала задавать наводящих вопросов, ожидая, что он скажет все сам. Лешка покряхтел, повозился за партой, чувствуя себя слишком неуютно, и спросил:

– Это правда?..

Татьяна молча, в недоумении посмотрела на него.

– Что Влад… Про ребенка…

Лешка смутился и не выговорил самого главного вопроса: «Это ребенок Алика?» – но Татьяна поняла и устало ответила:

– Да…

Лешка помолчал и сказал:

– Я разругался с ним.

– Из-за меня? – спросила Татьяна. – Не стоило.

– Он дурак… Вообще-то я говорил не с ним, а с ней…

– Обо мне?

– Нуда…

Татьяна улыбнулась:

– Извини, Алеша, но дурак, по-моему, ты. Зачем? – Татьяна замялась: – Да и потом… Он, наверное, подумал, что это я тебя попросила.

– Не-е. – Лешка улыбнулся. – Не подумал. Он знает, что я вас боюсь.

Татьяна расхохоталась:

– Боишься?

– Ну да… Скажите, а он знает?.. О ребенке?

– Нет.

– Татьяна Евгеньевна… Вам неудобно, хотите я скажу ему?..

– Нет, Алеша. – Татьяна даже похолодела от такого предложения. – Не смей. Ни в коем случае.

– Хорошо, Татьяна Евгеньевна.

– Мы же договаривались – Татьяна и на ты.

Лешка пару мгновений помолчал, обдумывая, а потом решительно сказал:

– Извините… Но я лучше так… Привычнее…

– Как хочешь.

– Вызнаете… Влад, он сволочь… Он не даст вам работать…

– Ничего. До декрета всего два месяца. Ладно, Алеша, иди. Спасибо за все.

– Может, мне лучше подождать? Вдруг Влад вернется?

– Не вернется. Тебя побоится. Иди. Мне нужно побыть одной.

– Ну, до свидания. – Лешка встал, и парта облегченно вздохнула. – Ах да! Я же забыл, зачем пришел: Алька уехал. Позавчера… Вы его не ждите… – Лешка неловко помолчал. – И это… От Веры привет вам.

– Спасибо. Как она?

– Все хорошо.

– Заходите как-нибудь.

– Зайдем. До свидания… – Лешка потоптался у двери. – Может, все-таки ему написать?

– Алеша! Ни за что! Запомни раз и навсегда!

– Хорошо-хорошо… Извините, Татьяна Евгеньевна…

Алик устало обвел глазами комнату. Сигаретный дым завис под потолком, делая тусклым свет люстры. Кто-то из гостей методично выстраивал пустые бутылки по краю ковра.

Все темы для разговоров были исчерпаны. Кит полулежал в кресле, Алик изо всех сил старался не заснуть, навалившись на спинку дивана. Иринка сидела рядом, легко обняв Алика за плечи. Черноглазый Тимур выстукивал ритм песенки, звучавшей из магнитофона.

– Забыл! – вдруг вскинулся Федот. – Я же вам кассету послушать притащил. Клевый музон!

Федот пощелкал кнопками, крутанул громкость, и какие-то жуткие децибелы потрясли комнату.

– Поправь эквалайзер, – лениво посоветовал Кит.

Мужской голос речитативом орал рифмованные строчки, банальные и какие-то пошлые. Алик поморщился и переглянулся с Иринкой. Та понимающе улыбнулась и чуть пожала плечами: «Что поделаешь – гость».

– Выруби, Федот, – через пару минут попросил Кит. – Башка болит. И вообще – вкус у тебя…

Федот обиженно засопел, но музыку выключил. Тимур тут же поспешил разрядить обстановку:

– За вкус надо выпить! – Он ловко наполнил рюмки.

Алик глотнул тепловатую водку, встал с дивана и подошел к окну. Напротив росла новая многоэтажка, и Алик по привычке пересчитал уже возведенные этажи.

– Женщина должна быть младше мужчины, – вдруг философски изрек Тимур, глядя на Иринку.

– Точно, – подтвердил Федот. – Когда женщина старше – это уже не семья.

– Почему это? – обернулся Алик.

– Потому что женщина старше – это уже неинтересно. Это скучно.

– Не скучнее, чем с молодой, – вдруг со злостью откликнулся Алик. – Чем женщина старше, тем умнее. И ты, Федот, не философствуй – все равно не умеешь.