Я не мог не признать, что кум совершенно прав. Никто из-за моей незначительной персоны особо заморачиваться не будет. Ну, пороет Стилет для виду землю копытом, озадачит Комаля: «Выясни, что случилось со Знахарем». Ну, позадает Комаль Ольге вопросы. Ну, навешает Оленька ему лапши на уши: «Типа, не знаю. Мы собирались лететь в Минеральные Воды, но Денис в последний момент куда-то исчез, даже не позвонил, и я решила, что он меня бросил. Улетела на Кавказ без него. А вернувшись, собрала свои вещи и перебралась обратно к родителям». И Комаль, отлично понимая, что ему сейчас парят, с понтом дела отвянет от Ольги, разумно сочтя небезопасным и лишним дербанить непонятную бабу, которая, скорее всего, пашет на мусоров. А то и на спецслужбы. Перегнешь палку с подобной овцой и легко наживешь себе неприятности. А кому охота палиться из-за какого-то Знахаря, когда, куда проще, просто взять и подобрать ему замену?

– Так как, ты готов получить от меня откупные? – уже совершенно не рассчитывая на положительный ответ, а лишь затем, чтобы закрыть этот вопрос навсегда, еще раз спросил я. И, конечно, услышал то, что и ожидал.

– Никаких откупных!

– Но почему?! Это же неразумно!

– Возможно. – Так и не прикурив, кум вынул изо рта сигарету и вышвырнул ее в распахнутую створку ворот. – Пытаюсь бросить курить. Не получается, – пожаловался он. – Скажи, Константин, ты согласился бы получить отступные со своей бывшей жены и брата?

– Нет, – не стал кривить душой я.

– Вот и я.

– Но ведь это две совершенно разные вещи! Как можно сравнивать?! Ангелина и Леонид подставили меня так, что тебе и не снилось. Они сломали мне жизнь. А что претерпел из-за меня ты? Получил строгий выговор? Влетел на лавэ, которые я готов отдать тебе уже через несколько дней? Потратил время и нервы? Я возмещу моральный ущерб. Что еще?

– Ничего, – покачал головой кум. – И давай больше не будем к этому возвращаться. Лучше я расскажу тебе про твои обязанности. А то как-то так мы ушли от этой темы.

– Рассказывай, – вздохнул я, сильно разочарованный тем, что не удалось купить себе свободу за деньги. Теперь за нее придется бороться. Что ж, тоже неплохо.

– Обязанность номер один. – Кум выставил перед собой левую руку и картинно загнул мизинец. – Ты не должен выступать и капризничать. Жри, что дают. Выполняй все, что прикажут. Не хами, не забывай про свой статус, и к тебе здесь будут относиться нормально. Хорошо кормить. Прилично… Чего лыбишься?

– Продолжай, продолжай. – Мне пришлось приложить над собой усилие, чтобы убрать с лица ехидную ухмылку.

– Обязанность номер два. – Кум загнул еще один палец. – Ты опять будешь заниматься с Кристиной. Наблюдать ее как врач. Проводить с ней время как друг…

Па это я не смог сдержаться и расхохотался.

– Чего ржешь? – не понравилось это куму.

– Друг, посаженный на цепь, – это круто! – едко заметил я. – Сомневаюсь, что Кристине, какой бы она ни была, такое придется по вкусу. Да и я никогда не стану игрушкой в руках сопливой безумной девицы.

– Станешь!

– Пет.

– Значит, сдохнешь!

– Насрать.

– Послушай, Разин. – Кум вдруг решил сменить тон, перейти от политики кнута к политике пряника. – Я понимаю, что ты ненавидишь меня, и мне на это, в общем-то, наплевать. Пробовать что-нибудь здесь изменить я не намерен. Завоевывать твою любовь не собираюсь. Другое дело – Кристина. Надо быть слепым, чтобы не заметить, что этой дурехе ты очень небезразличен.

– Обычное дело для наркоманки, находящейся на кумарах, – заметил я. – Все чувства обострены, эмоции так и лезут наружу. И, в результате, наркоша, мечтающая хоть ненадолго спрятаться от навязчивых мыслей о приходе, ищет какую-нибудь отдушину. И этой отдушиной часто становится сильная привязанность к кому-нибудь, обычно к своему лечащему врачу. И даже не просто привязанность, а нечто, похожее на любовь, если, конечно, этот врач не древний старик или не полный урод.

– А если эта ранимая наркоманская натура не встречает взаимности, – продолжил за меня кум, – то горячая безответная любовь сменяется полным разочарованием в жизни и серьезными мыслями о самоубийстве. Ты же помнишь, как в тот день, когда ты совершил первую попытку побега, Кристина нажралась каких-то таблеток, и ее еле откачали в местной больнице. После этого на пару месяцев для нас с Анжеликой наступила хоть какая-то передышка, пока ты, хромой, ходил к нам под охраной. А потом ты бежишь во второй раз, при этом выкинув такой фортель с хлороформом! Так жестоко нейтрализовав влюбленную в тебя дуру! Вот после этого-то она и устроила нам с Анжелой веселую жизнь! Больше двух месяцев, пока не улетел искать тебя в Питер, я ежедневно выслушивал от Кристины угрозы покончить с собой. Плюс постоянные истерики и давление на меня, чтобы я либо достал ей наркотики, либо вернул тебя. Напряжение в доме немного спадало только тогда, когда она засыпала, или на нее наваливался очередной приступ депрессии. Тогда Кристина могла провести почти целый день без еды, без воды, без движения. Лежала, уткнувшись в подушку, и все. А когда наконец поднималась, то опять начинала нас прессовать: «Достаньте мне кайфа! Где мой Константин?» И снова не только пустые угрозы, а реальные попытки самоубийства.

– Какие? – насторожился я.

– Опять таблетки. Сожрала все содержимое домашней аптечки, но на этот раз обошлось без больницы. Отделалась легким отравлением. Проблевалась, и все. В другой раз она пропала аж на два дня. Я поднял на ноги весь ижменский РОВД, привлек к ее поискам своих людей. Они переворошили весь поселок и, в результате, обнаружили дуру в каком-то бомжатнике. Пьяную, всю перемазанную клеем «Момент».

– Не хило! – ухмыльнулся я. – Если Кристина решит продолжать в том же духе, то допрыгается до рецидива. До сухой ломки, которая может тряхануть наркомана, уже несколько месяцев, даже полгода, даже еще дольше не принимающего наркотики. А спровоцировать это может и незначительная доля алкоголя, и вонючий «Момент». А если на эти сухие ломы наложится еще и делирий, то получится один большой геморрой.

– Вот ты и не должен этого допустить, – тяжело посмотрел на меня кум. – Это твоя первоочередная задача. Все остальное пока побоку. Сейчас главное – это Кристина. Пойми, Разин, что кроме нее и Анжелы у меня нет никого. Ни родителей, ни жены, ни…

– Я в курсах.

– Кристина мне как дочь. Ради нее я готов перегрызть глотку хоть самому президенту. Не говоря уж о такой дешевке, как ты.

– Считай, что глотку ты мне уже почти перегрыз, – демонстративно звякнул я цепью и повторил вопрос, в ответ на который мне уже довелось несколькими минутами раньше услышать: «Не твое дело». – Как Крис сейчас? Она в курсах, что я здесь?

– Да, она знает. И мне стоило огромных усилий не пустить ее сюда, уговорить потерпеть несколько дней.

– Зачем?

– Позже увидишь. – Кум посмотрел на часы. – Через полчаса подойдет Чечев. Под его надзором помоешься в бане, а то от тебя воняет, как от бомжа. Противно. А позже еще пообщаемся. – Он поднялся на ноги, достал из кармана еще одну сигарету. – Я пойду пока. Свет тебе оставлять?