Тут уже не выдержал Тарасюк:

– Дед, ну че ты тянешь кота за хвост? Задумал стрелять – стреляй; нет – опусти ружье.

– А вы меня из автоматов?

– Десант с женщинами и стариками не воюет. Должен бы знать, все же жизнь некороткую прожил.

– Опущу, только скажите, зачем пришли.

– Да за жратвой! От своих отстали, два дня плутаем по вашему гребаному Грозному, оголодали. Вот и решили пройтись по дому, глядишь, кто-нибудь что-нибудь и оставил. Прошлись на свою голову…

– Я вам не дед, зовите Ахмадом. У меня сын такой же, как вы, в Иванове живет. – Старик опустил ружье. – Идите за мной. Только тихо! Жена простудилась, вечером только лекарства нашел, недавно уснула.

Чеченец повернулся и вышел из комнаты. Руденко с Тарасюком переглянулись и пошли за ним. Вошли на кухню. Окно здесь тоже было забито фанерой. Ахмад зажег керосиновую лампу.

– Огня с улицы не видно. Садитесь. – Он указал на табурет вокруг стола.

Десантники присели, поставив автоматы между колен, держа в поле зрения коридор и готовые при необходимости вступить в бой.

Чеченец посмотрел на них, спросил:

– Курите?

– Курим, а что? – ответил Руденко.

– Есть курево-то?

– Угостишь – не откажемся!

Ахмад бросил на стол пачку «Беломора» и спички:

– Угощайтесь, гости!

Прикурив папиросу, сержант посмотрел на чеченца:

– Значит, говоришь, твой сын в Иванове живет? Нормально!

Ахмад нагнулся над столом:

– Да, нормально, ненормально другое. Ненормально, что идет война, ненормально, что у власти бандиты, которые никак не разделят эту власть; ненормально, что русские и чеченские пацаны стреляют друг в друга, рвут на куски гранатами, а их матери сходят с ума над свежими могилами своих павших в безумной бойне сыновей. Ненормально, что вы голодными ночью лазаете по домам, а мы вздрагиваем от каждого шороха. Все, что происходит в Чечне, ненормально. А то, что мой сын счастливо живет с русской женой в русском городе, это нормально. Так и должно быть. Мир должен быть. Люди должны оставаться людьми, а не превращаться в диких зверей, в хищников, жаждущих крови.

Руденко затушил выкуренную до мундштука папиросу.

– Ты прекрасно знаешь, что мы здесь не по своей воле. На хрена нам твоя Чечня? Нам до дембеля полгода оставалось, как бросили сюда. Или ты думаешь, нам в кайф шарахаться по твоему Грозному и отбиваться от боевиков? Или они не боевики, а защитники мирного населения? Все скопом – и чеченцы, и арабы, и хрен его знает еще кто… Насмотрелись мы на них! И на их дела тоже.

– Ладно! Хватит. Пустые разговоры, пустая трата времени. Давайте вещмешки. Много еды не дам, у самого продуктов в обрез, но двоим на сутки-другие хватит.

Чеченец забрал у Тарасюка вещмешок, прошел по коридору до кладовки. Вскоре вернулся, поставил мешок на стол:

– Тут три банки тушенки, три – консервов разных, банка соленых помидоров, лепешка, пачка папирос, спички, кусок мыла, полотенце. Уйти можете через подъезд, в доме дудаевцев нет. На ночевку лучше в развалины частного сектора уйти, там спокойней, особенно на окраине. Днем на улицу выходить не советую… Да кому я это говорю, сами уже знаете. Ваши крепко в парке стоят. И на вокзале. Но на вокзал вам не пробиться, а вот в парк можно.

– И как же пройти заслоны духов? – спросил Руденко.

– Духов? – усмехнулся чеченец. – Есть один переулок. Он начинается от соседнего квартала и идет по частному сектору параллельно парку, а потом резко поворачивает вправо. Так вот, от поворота до позиций ваших войск метров пятьдесят. В самом переулке гвардейцы Дудаева, у поворота их меньше, ну, а за поворотом вообще нет. Там ваши стреляют. До поворота можно пройти сектором. Но осторожно, не нарвитесь на посты. А нарветесь – шум поднимайте, свои вытащат.

Руденко, прищурив глаза, сказал:

– Ты как военный рассуждаешь. И откуда тебе известна обстановка у парка?

– Я и был военным. Прапорщиком, старшиной роты. Кстати, десантной роты, десантного полка. В Афгане последние перед увольнением годы дослуживал. В Баграме. Поэтому и усмехнулся, услышав про духов. А обстановку откуда знаю? Друг мой недалеко живет, а сына его дудаевцы к себе забрали. Ходили с другом к нему, теплые вещи, еду относили. А он, Алим, как раз у поворота на посту посменно службу несет. В парке русские укрепились основательно. В секторе частном и дудаевских войск много, но пройти через них можно! Если идти аккуратно и если повезет.

– А сколько тебе лет? – спросил чеченца Тарасюк.

– Пятьдесят шесть. А выгляжу на семьдесят? Знаю… Пережил много в свое время. Не дай всевышний вам такое же пережить. Хотя сейчас вам не легче, чем было мне в далеком Афгане, в плену у духов…

– В плену? Ты был в плену?

– Да. Потом бежал. Но это долгая история, вам пора идти, да и мне что-то нездоровится. Тоже, наверное, простудился. Печку топить нечем.

– А чего в подвал не спуститесь с женой?

– Ты думаешь, в подвале лучше, чем здесь?

– Все теплее!

– Только что это… Ну, ладно, солдаты. Ступайте! И возвращайтесь домой живыми! Ваши жизни нам, чеченцам, не нужны.

Руденко поднялся, передал вещмешок Тарасюку, взял в руки автомат.

– Спасибо тебе, Ахмад!

– Не за что. Идите с миром! В подъезд дверь открыта, она по коридору слева.

– Ага! Ну, давай, Ахмад! Пошли мы.

– Идите – и живите! Умирать вам рано.

Бойцы отделения благополучно вернулись в дом размещения группы. Выложили на деревянный ящик, заменивший стол, продукты. Сомов, сразу же изъяв папиросы, спросил:

– Где отоварились?

Руденко рассказал о встрече с чеченцем. Больше всего капитана заинтересовала информация по переулку. Убрав продукты, он расстелил на ящике карту:

– И где этот переулок?

– Должен быть где-то рядом, – ответил сержант, – он один такой в частном секторе, с поворотом.

– Угу! Так, вижу… До него ведет проулок, что недалеко отсюда, в глубине сектора. И до поворота по прямой… – Коробкой спичек, используя масштаб карты, капитан просчитал: – По прямой метров 700. Проулок выходит чуть слева к повороту. Интересно, с нашей стороны к нему втихую подобраться можно?

– Может, разведку проведем? – предложил Руденко. – А что? Сходили же незаметно для духов к пятиэтажке?

– Разведку, говоришь? Можно попробовать. Кто пойдет?

– Да мы с Тарасюком и сходим.

– Не устали?

– Лучше по улице ползать, чем в этом склепе сидеть. Перекусим и пойдем!

– Хорошо! – согласился замполит роты. – Пойдете правой стороной. Тихо, аккуратно, соблюдая особую осторожность по мере приближения к вражескому посту у перекрестка. Ясно?