Эдит, кажется, даже не обеспокоилась словами старейшины. Только посмотрела на него протяжно, то и дело смаргивая с ресниц слёзы. Понимала ли она, что тот говорит? Вряд ли. Её сейчас давила боль, которую я даже представить не могла. И невольно мой взгляд обратился к мужу. Конечно, я не была соединена с ним последним ритуалом, но на миг вдруг представила, что было бы со мной, не стань его вдруг? И содрогнулась. Почему я вообще задумалась об этом?

– Я не могу передать силы Хилберту, – вновь повернулась к старейшине. – Поэтому мы и решили отыскать оудов.

Лоссер встал, напоследок сочувственно пожав руку Эдит, которая от его прикосновения вдруг успокоилась и даже начала засыпать понемногу, словно ей вкололи снотворное. И мозг сразу вскипел от попытки осознания могущества оудов, которое не бросалось в глаза поначалу. Они – по крайней мере их старейшины – выглядели теперь полубогами. И наверное, видели нас насквозь.

Мужчина остановился напротив. Поднял руку и вдруг провёл большим пальцем вдоль моего носа сверху вниз – я замерла, не зная даже, что и делать. Что происходит? Он начертил ещё какие-то знаки у меня на лбу – лёгкими движениями. Его прикосновения были даже приятными – и правда селили в голове как будто прозрачный дурман. В висках легонько закололо, но я не чувствовала ни капли страха – не дёрнулась бы даже, начни он вскрывать мне черепную коробку. А вот Хилберт ощутимо напрягся: наверное, ничто теперь уже не заставит его доверять людям до конца. Даже легендарным оудам.

– Откуда ты? – Старейшина, похоже, совсем не утруждал себя официальными обращениями.

– Из другого мира, – тут же ответила я, ни на миг не задумавшись. – Оказалась в этом теле после некого ритуала.

– Я знаю. Откуда?

– С Земли. Из Москвы. – Какой ответ ему нужен?

Я почувствовала себя странно глупо, произнося слова, что были для меня обычными. Теми, над которыми и задумываться сроду не приходилось. Лоссер покивал, задумавшись. Как будто мои слова сказали ему о многом.

– Тебе нужно вернуться домой. А владелице тела – обратно. Тогда всё встанет на свои места. Тогда Страж сможет открыть в себе нужные силы.

– По-другому никак? – тут же выпалил Хилберт.

Старейшина перевёл на него взгляд.

– Дракону, что писал знаки, нельзя было их искажать. Не надо было браться за то, в чём он не смыслил. Идти на поводу той, что сбежала в другой мир. Заклинания, древние письмена Знака – не игрушки, чтобы вертеть ими как угодно. Ей нужно вернуться.

– Значит… – всё же надавил йонкер.

– Я не вижу другого пути. Кроме обратного – в её мир.

Хилберт поджал губы, слегка дёрнув головой, словно его ударили. Как будто вопреки всему продолжал надеяться. Считал, что оуды окажутся настолько всемогущими, что сумеют по щелчку пальцев сотворить всё что угодно. Он ведь знал! Мне хотелось кричать об этом, но я молчала, глядя в его каменное лицо. И поняла вдруг, почувствовала так остро, как просыпавшийся где-то внутри дождь из осколков стекла, что тоже надеялась. Тоже ждала, что кто-то подскажет иной выход.

– Вы сможете помочь мне? – Я еле выдавила из себя слова, которые, кажется, здесь были никому не нужны – всё и так ясно.

– Смогу, – легко согласился Лоссер. – И тогда вы поможете всем нам. Химерам – стать снова людьми, которых не будут бояться сородичи. А нам – подняться от корней к листве. Мы не хотели вмешиваться в вашу жизнь, решив, что всё произошло так, как должно. Но поняли – через годы, – что древо не может быть живым, когда оно разрублено на части. Мы больше не рожаем детей. Много лет. Мы больше не можем сдерживать Пустошь. А соприкосновение с ней убьёт нас. Превратит в прах. И потому мы позвали вас: потому что сами прийти не могли.

– Что значит, позвали? – В тоне Хилберта появились опасные интонации.

Похоже, разговор с мениэром Бринмаром разочаровывал его всё больше. Он, кажется, готов был рвать и метать. Цепляться за любую двусмысленную фразу, чтобы только найти повод выплеснуть ярость. Я схватила его за локоть, впилась пальцами сквозь плотную кожу куртки, пытаясь утихомирить нарастающий в нём гнев.

– Мы звали своих детей, чтобы они пришли к нам.

– Что же. Это была не Пустошь?

– Пустошь, но мы вплетали в её голос свой тоже. И рады, что вы всё же поняли его правильно.

Хилберт шагнул к старейшине, вскидывая руку.

– Хил!

Он схватил Лоссера за грудки, сминая в кулаке ворот его плаща. Мужчина даже и не дёрнулся. Продолжил смотреть на него со спокойствием и снисходительностью родителя, наблюдающего за истерикой ребёнка в супермаркете.

– Вы сводили с ума людей. Они так долго считали, что их судьба – сгинуть в Пустоши. И вы молчали так долго. Зачем?

– Вы должны были многое понять и многому научиться. Она, – Лоссер указал взглядом на меня, – доказательство того, что вы поменялись. Вы поднялись на другую ступень после долгого упадка. Она сумела подчинить себе силу Ключа. И не сломаться, как Эдит.

– Полина… – Хилберт осёкся. – Таких больше нет. И вряд ли будут. Вряд ли будут ещё в этом грёбаном мире!

Он отпустил оуда и, развернувшись, вышел из дома. Старейшина покосился на притихших в стороне от нас хозяев, а после посмотрел на меня, растягивая губы в дежурной улыбке.

– Мы поможем тебе вернуться. Но только после праздника. Пока отдыхайте и не беспокойтесь ни о чём. А он, – мужчина качнул головой в сторону двери, за которой исчез Хилберт, – он остынет. И всё поймёт.

Как ни мало мне сейчас хотелось каких-то праздников, а пришлось подчиниться традициям оудов. Почти полдня мы потратили на то, чтобы просто отмыться от пыли и пота, выстирать одежду и найти для себя новую: потому что своей подходящей не было. Мы похожи были на голодранцев, которые вынуждены побираться. Но на удивление оуды встречали нас улыбками и лёгким любопытством – и старались помочь всем необходимым. Мы с Дине и Эдит пытались напроситься подсобить по хозяйству Асанне, но та отмахивалась. У неё, оказывается, была и служанка, которая накануне просто ушла домой вечером, закончив работу.

Наконец я снова почувствовала себя человеком, промыв и высушив волосы, расчесав их тщательно, не желая просто взять нож и отсечь к чёртовой матери всю эту ненужную копну, которая – я побаивалась – могла в любой день завшиветь. Асанна подарила мне платье к празднику, сказав, что ей оно всё равно немного велико. Так, осматриваясь в необычной для нас деревне, мы дождались и вечера. Помогли накрыть столы на небольшой по городским меркам площади: сюда принесли скамьи, кажется, из каждого дома.

Людей было очень много: весь день кто-то приезжал, повсюду кое-как пристроенные, чтобы не мешали ходить, стояли повозки. Мужчины и женщины сновали кругом, посматривая на чужаков с интересом и постоянно, кажется, нас обсуждая.

Когда грянул праздник, я вдруг потеряла из виду Хилберта. Вот он стоял и говорил с одним из местных мужчин, что-то выспрашивая, а в следующий миг просто исчез. И это невольно заставило меня постоянно шарить кругом глазами, выискивая его. Он и без того не сказал мне за день ни слова, ночевал вообще непонятно где. Ушёл теперь – и сделал тем лишь хуже.