Кэти лихорадочно пыталась найти какой-то иной выход, но ничего так и не придумала. Похоже, выбора нет. Есть только один способ спасти мир. Единственный способ спасти Эрла. Поразмыслив, Кэти нашла в себе смелость признаться самой себе: главный довод — это судьба Эрла. Она устала от одиночества.

С другой стороны, каковы бы ни были ее истинные мотивы, почему бы и впрямь не рискнуть?

— Ну, хорошо. Что нужно сделать?

— Погоди, не торопись. Тэмми наблюдает за нами. Придется подождать. Совсем немного.

Невидимый в темноте тесного пространства магического шара, Джил Уилсон расплылся широкой бесплотной улыбкой.

— Скоро.

Остаток ночи Эрл провел на пустынном кладбище. Гектор не смог толком объяснить постигшую его неудачу. Он заверил Эрла, что проконсультируется кое с кем и выяснит, что могло произойти с Кэти, и непременно сообщит ему. Впрочем, Эрл не питал особых иллюзий на этот счет. Он сел на могилку Кэти, придвинул поближе упаковку с шестью банками пива и принялся предаваться жалости к самому себе. Надо сказать, что в такие моменты он особенно сожалел о том, что его вампирская сущность мешает упиться вдрызг.

Примерно за полчаса до рассвета на кладбище заявился Дюк.

— Я бы предложил тебе пива, но это — последняя банка, — произнес Эрл и со щелчком откупорил жестянку. Теплое пиво вспенилось и выплеснулось ему на руки. — Ч-ч-черт!

— Гектор объяснил, что случилось? — спросил Дюк.

— Нет. Говорит, она могла перенестись в соседнее измерение.

— Сказал почему?

— Сказал, что не знает, но удивляется, почему все получилось не так. Я, вроде бы, все сделал правильно.

С этими слова Эрл протянул Дюку банку с пивом.

— Нет, спасибо, не буду. Ну, как ты себя чувствуешь?

— Я? Прекрасно. Только что укокошил свою девушку, только и всего. У меня замечательное настроение. Как иначе я могу себя чувствовать?

— Если Гектор сказал, что ты ни в чем не виноват, значит, так оно и есть.

— Чушь! Это я напортачил, Дюк. Такой девушки, как Кэти, я вовек не встречал, а вот теперь собственными руками убил ее.

Эрл прицелился в луну и подкинул в воздух полупустую банку. Пиво расплескалось во все стороны, но сама банка, прежде чем упасть на землю, провела в воздухе довольно приличное время.

— Это я во всем виноват!

— Дело не в тебе, — попытался утешить приятеля Дюк.

— Нет, во мне, черт побери! — Эрл смахнул одинокую слезинку, которой удалось пробиться через давно высохшие слезные протоки.

— Извини, Дюк. Это я не на тебя злюсь, а на себя. Ты даже не представляешь, как мне хреново. Эх, знал бы ты, каково быть в моей шкуре. Тебя-то все любят или по крайней мере нормально относятся.

— Люди тебя любят, Эрл.

— Нет, люди ко мне привыкают. — Вампир усмехнулся. — Это не одно и то же. Хотя подумаешь! Мне не привыкать. Меня даже родная мать не любила. Отец считал бесполезным куском дерьма. Он сам признался мне в этом на смертном одре. Притянул меня к себе и прошептал на ухо, прежде чем отдать концы. За всю мою жизнь я повидал лишь четверых созданий, которые любили меня. Это ты, черепашка, которую мне подарили, когда мне было шесть лет, и моя бабуля Бетта. Плюс Кэти. Она первая женщина, которая искренне меня полюбила.

— Будут в твоей жизни другие женщины.

— Ты меня не слушаешь. Мне девяносто семь лет. Девяносто семь. Это почти сто лет жизни на этой земле. И за это время в моей жизни было только четверо, кто относился ко мне по-человечески. Одна из них и вовсе не человек.

Когда-то я часто думал о том, что хорошего в вечной жизни. Постарайся правильно понять меня. Бессмертие в общем-то неплохая штука. Я и раньше предпочитал ночь, а став вампиром, в чем-то даже выиграл. Но, на мой взгляд, бессмертие хорошо на бумаге, в книгах, но в реальной жизни оно не такое, как его расхваливают.

Понимаешь, я вот что понял: смерть — это что-то такое, что придает жизни смысл. Человек не хочет умирать, но без смерти жизнь превращается в долгую-долгую дорогу, которая в сущности никуда не ведет. И я уже привык, Дюк, свысока смотреть на эту дорогу.

Эрл бросил взгляд туда, где простиралась линия горизонта, над которой вот-вот должно было взойти солнце.

— Боюсь, мне больше этого не вынести, — добавил он.

— Ты на что намекаешь, Эрл?

— На то, что пора положить всему этому конец.

Дюк бросил на него осуждающий взгляд.

— А теперь ты выслушай меня и не перебивай. Всем рано или поздно суждено умереть. Мы, бессмертные, делаем вид, будто к нам это не относится, поскольку не можем умереть по причине естественного старения организма. В принципе, я могу просуществовать до самого конца времен, но такой гарантии мне никто никогда не даст.

Вот я прожил без малого сто лет. Большую часть этого времени провел неплохо. Было в моей жизни немало хорошего, но в основном ничем особым она не отличалась. Затем в ней появилась Кэти, и последние пять дней я был счастлив. Мне кажется, что ради коротких дней счастья стоило ждать почти сто лет. Так было совсем недавно, но теперь все кончилось. Вряд ли в моей жизни будет еще что-то хорошее.

Ты только не подумай, что я горю желанием наложить на себя руки. Но со смертью рано или поздно придется встретиться, и я либо расстанусь с жизнью сам, либо попрошу кого-нибудь лишить меня ее. Причем каким-нибудь малоприятным способом.

— О чем ты?

— О том, что в любом случае этой ночью я умру. И я прошу тебя, как моего лучшего друга, помочь мне в этом. Я просто возьму и повернусь к тебе спиной вот здесь, возле могилы Кэти, и ты подкрадешься сзади и оторвешь мне голову. Это последняя услуга, о которой я тебя попрошу. Если ты мне друг, то должен выполнить мою просьбу.

Эрл обернулся, отогнал ненужные мысли и почувствовал под собой холодную, сухую землю. Перед его мысленным взглядом возник образ улыбающейся Кэти. Он улыбнулся ей в ответ. Он надеялся, что непременно найдет ее по ту сторону жизни.

— Так ты поможешь мне?

Дюк отрицательно покачал головой.

— Ты болван.

— Я ведь прошу тебя о сущем пустяке.

— Может, оно и так, но тебе придется сделать все самому.

— Отлично. Тогда я сам справлюсь. Отдам себя на милость солнца.

— Верю тебе. — Дюк набрал полный рот слюны и сплюнул. — Знаешь, Эрл, в твоей жизни будет немало других женщин.

— Таких, как она, больше не будет.

— Поживем, увидим. Время покажет. Подожди.

— Что? Ждать? Сколько, еще одно столетие? Нет уж, спасибо!

— Как хочешь. Ты когда-нибудь видел вампира, пробывшего на солнце?