Она нашла, что он похож на корсара в полосатой вязаной шапочке и развевающемся шарфе. Она склонила голову набок, подставляя щеку, ему оставалось только нагнуться, чтобы ее поцеловать, но он не нагнулся. Беттина показала на колесо:

– Прокатимся?

– Если хочешь.

Он купил билеты, и они забрались в розовую кабинку. В следующую сели две маленькие девочки с мамой-наседкой.

– Ты пристегнулась? – спросил Мерлин.

Он проверил ее ремень и запер дверцу. Кабинка поползла вверх, выше, еще выше. Внизу Морской бульвар был похож на рукав рубашки на гладильной доске. Бабочками порхали снежные хлопья.

– Эти сережки тебе очень идут, – сказал Мерлин.

– Спасибо. Тебе тоже идет твоя шапка.

Он прыснул. Но глаза у него были грустные. Как будто думал, что она над ним смеется.

– Это правда, – заверила она.

И стало еще хуже. Она ясно, пронзительно поняла, что он просто не верит ничему хорошему, что она может о нем сказать.

– Я скоро уеду, – снова заговорил он.

– Уедешь?

Сердце Беттины взмыло, как маленький парашют: колесо разгонялось.

– Уедешь?

– Мои родители будут заниматься этим филиалом в Вильневе. Но…

Он потеребил шапку. Беттине стало смешно, потому что одно его ухо высунулось наружу. Она больше не находила это некрасивым, совсем нет, наоборот, это было так мило, так трогательно, что хотелось взять мочку двумя пальцами и чмокнуть ее.

– Но я не поэтому хотел с тобой увидеться.

А чтобы сказать мне, что ты меня любишь, балда. Уедешь ты или нет, мы все равно будем видеться. Сорок километров, подумаешь, каких-то полчаса на поезде.

Бульвар, снег и море кружились как декорации вокруг колеса. Было похоже на какой-то старый фильм, где герои беседуют перед картиной. Мерлин заговорил быстро-быстро:

– Во-первых, знай, что никогда, никогда ни одна девушка не производила на меня такого впечатления, как ты, Беттина. Думаю, я в первый раз по-настоящему влюбился. И мне было так плохо оттого, что ты… Ты, похоже, никогда не принимала это всерьез. Но я – то был серьезен, Беттина, ужасно серьезен, ужасно влюблен… Ты никогда не узнаешь, до какой степени. Я мог бы… не знаю, залезть на это колесо, если бы ты попросила. Я мог бы… съесть цветную капусту в сухарях, десять кочанов, если бы ты захотела. Я ненавижу цветную капусту в сухарях. На дне рождения Жерсанды, когда ты сказала мне это… эти ужасные, обидные слова, я не мог понять, как человек может быть таким злым по отношению к другому человеку.

– Я… мне очень жаль, – пробормотала Беттина.

– Я был обижен на тебя… до последних дней. Когда родители сообщили нам, что мы переезжаем, я сразу подумал о тебе. Я буду далеко. Я больше тебя не увижу… И знаешь что, Беттина? Мне от этого совсем не больно. Совсем. На том дне рождения произошло что-то волшебное, я хочу сказать, когда мы танцевали. Как будто мы дышали в унисон. А потом все рухнуло, бац – повернулось на сто восемьдесят градусов. Разбилось. После этого я больше не мог смотреть на тебя как раньше.

Это ужасно, это невыносимо, потому что я тоже не могла смотреть на тебя как раньше. Я увидела, что ты лучше всех, что ты замечательный!

Кабинка замерла на самом верху. Ветер завывал в арматуре и вышибал слезы из глаз Беттины.

– Прости, Мерлин. Я вовсе не такая злая. Во всяком случае, я этого не хотела.

– Конечно хотела, – сказал он с очень доброй улыбкой. – Ты этого хотела. Красавицы имеют право быть злыми по отношению к уродам.

– Это неправда!

– Но уроды имеют то же самое право по отношению к красавицам. Если хочешь, назови это равновесием в природе.

Он наклонился и сделал то, чего она так хотела, о чем мечтала: поцеловал ее.

В щеку. И убрал торчащее ухо под полосатую шапочку. Она чуть снова не засмеялась. Как такой нелепый жест мог так перевернуть ей сердце?

Колесо поехало, корзина начала спускаться.

Не раздумывая, она поцеловала Мерлина в губы. Когда, отстранившись, он посмотрел на нее, вид у него был странный. Он поскреб ногтем облупившуюся краску на опоре.

– Три недели назад я бы умер от счастья, Беттина. С головой наизнанку.

Кабина была уже внизу. Продавец билетов открыл дверцу Мерлин вышел. Он повернулся к Беттине, которая осталась сидеть.

– Еще кружок, мисс? – сказал продавец, подмигнув Мерлину. – Барышне как будто понравилось. Давайте!

Но Мерлин покачал головой.

– Ты остаешься? – спросил он.

Она кивнула, съежившись на сиденье.

Мерлин купил ей билет. Он посмотрел ей прямо в глаза, пока рядом садились мужчина с маленьким сыном.

– До свидания, – сказал он.

– Пока, – ответила Беттина.

Он ушел. Колесо снова поднималось все выше в снежных хлопьях, и постепенно он стал маленьким пятнышком на безупречно отглаженной кромке бульвара. Беттина дождалась, когда кабина остановилась на самом верху.

И тогда, под ошеломленными взглядами мужчины и его сына, она крепко вцепилась в перекладину и завопила.

18

My favorite things[37]

Беттина на два часа заперлась в ванной. Она не принимала душ, не красилась и не смывала макияж, не одевалась и не раздевалась. Она сидела на тюке с грязным бельем, опираясь подбородком на руки и уставившись на маленьких серебристых насекомых, которые извивались на кафельной плитке.

Она не плакала. В ней теснилось слишком много рыданий, и она не знала, с какого начать.

Мысли и слова вертелись в ее голове, как крошечные беспозвоночные на полу.

Никогда ни одна девушка не производила на меня такого впечатления, как ты, Беттина… Я мог бы съесть десять кочанов цветной капусты в сухарях, я ненавижу цветную капусту в сухарях… Я бы умер от счастья… С головой наизнанку…

Беттина посмотрелась в зеркало. Неужели все так изменилось после вечеринки у Жерсанды? За такое короткое время… Впрочем, если все совершенно изменилось для нее, так почему же не для него?

Дело в том, что она его любила, сама того не сознавая… Разве так бывает? О боже мой, этот цвет волос! Неудивительно, что он наговорил ей столько ужасных вещей… Я страшная, страшная, страшная как вошь, напоминает старую песенку в духе тети Лукреции. Надо вернуть свой красивый натуральный цвет, такой она ему понравилась, такой она заставит его передумать.

Да, он должен передумать. Она не побежит за ним сразу же. Даст ему время пожалеть, помучиться, подумать о ней… Но все-таки не слишком долго. Немножечко. А потом она появится снова. И он передумает.

Он передумает. Обязательно!

Она снова