- Ну что, довольны? - с торжеством в голосе спросила Либби. - А теперь развяжите мне руки, и я отдам ему послание.

Теперь уже кивнул Хольц, и Энсон стал развязывать узлы. Когда веревки были развязаны, Либби некоторое время сидела, потирая руки, потом сунула правую руку под свитер с высоким воротом и извлекла небольшой цилиндрик, который и передала Энсону, после чего разгладила коричневый свитер, приводя его в порядок.

Энсон вынул из цилиндрика клочок бумаги, отбросил капсулу и, бегло изучив текст, сказал:

- Тут шифр, мистер Вуд.

Пока он, склонившись над капотом пикапа, что-то писал маленьким золотым карандашиком, который извлек из внутреннего кармана пальто, по соседству с кобурой, никто ничего не говорил. Я не смотрел ни на Либби, ни на Хольца. Они меня озадачили своим спектаклем. Я никак не мог взять в толк, с какой целью они разыгрывали передо мной эту комедию. Но ничего, скоро я все пойму.

Энсон выпрямился. Лицо его было непроницаемо. Он передал бумажку Хольцу, тот прочитал и посмотрел на Либби.

- Ну что? - с вызовом спросила она.

- Хотите узнать, какое сообщение вы везли несколько тысяч миль, мисс Мередит?

- Буду вам очень признательна.

- В расшифрованном виде это звучит так: почтальон - предатель. Ликвидировать.

- Не может быть! - воскликнула Либби. - Это ошибка.

- Может быть, - пожал плечами Хольц. - Но если так, то мы все ошибаемся. И здесь, и в Сан-Франциско. Боюсь, вам придется принять это как неизбежность, мисс Мередит. Но я хотел сказать другое: при том, что ваша ликвидация - ваша и мистера Нистрома - неизбежна, я сначала хотел бы кое-что о вас обоих узнать.

- Что же именно? - спросила Либби.

- Кто вы такие на самом деле и какой ущерб причинило ваше предательство. С тем чтобы мы знали, недостаток времени не позволяет нам выяснить все на месте. Но ваше присутствие здесь означает, что намеченная встреча в Анкоридже отменяется. Мы перенесли ее в одно местечко поблизости - в пятнадцати милях отсюда, в глуши, где нам никто не помешает.

- Иначе говоря, мы садимся на лошадей - и в путь, - сказал я.

- Именно, мистер Нистром. Естественно, возникает вопрос: как вы поедете? Здесь непростые места, и пятнадцать миль верхом - тяжелая поездка даже для того, кому не мешают путы на руках и ногах. Я хочу, чтобы со стороны мы выглядели как самая настоящая группа охотников, на случай если пролетит какой-нибудь шальной самолет. Итак, вы поедете с развязанными руками и ногами. У вас две самые тихие лошади, винтовки не заряжены. Я неплохой наездник и отличный стрелок. Джон - отличный наездник и неплохой стрелок. Сведения, которыми вы обладаете, нас интересуют, но не настолько, чтобы спасти вас от пули, если вы попытаетесь сбежать. Надеюсь, вам все ясно? - с этими словами он повернулся и ушел.

- Говорю вам, это страшное недоразумение, - крикнула ему вслед Либби. Никто не обратил на ее крик никакого внимания, и, помолчав, она обернулась ко мне и с кривой улыбкой сказала: - Ну что ж, я, по крайней мере, попыталась что-то предпринять.

Меня развязали и подвели к небольшой косматой гнедой кобылке с независимым и даже упрямым видом, что, как оказалось, вполне соответствовало ее характеру.

Если у меня и были глупые надежды на то, что мне удастся ринуться на ней вскачь, невзирая на пули Хольца, свистящие у виска, она быстро доказала их несостоятельность. Без хорошего прута, которым меня снабдили, я бы вообще не смог стронуть ее с места. Ей хотелось лишь одного: встать посреди дороги и угощаться листьями и ветками.

Костлявый жеребенок Либби проявлял больше рвения, зато плохо держался на ногах и постоянно спотыкался. Попытаться совершить побег на таком скакуне, особенно по сильно пересеченной местности, было бы чистой воды самоубийством.

В противоположность нам двоим, возглавлявший процессию Джек гарцевал на статном жеребце, готовом скакать и скакать, да и замыкавший цепочку Хольц ехал на гнедом здоровяке, который то и дело покусывал изъеденный молью хвост моего транспортного средства.

Впрочем, не в этом было дело. Даже если бы у нас с Либби были бы чемпионы чистокровной верховой породы, вряд ли мы выиграли бы скачку. Слишком уж не приспособлена была для соревнований трасса.

Первый отрезок проходил через поросшие лесом горы, по каменистой тропе, служившей одновременно руслом небольшого ручейка. Затем - скалистый перевал и спуск вниз по берегу еще одной речушки.

Горы были плохи, но в долине оказалось еще хуже. Если не считать моего арктического путешествия в Европе несколько лет назад, я не оказывался нигде еще в такой сырости. Если мы не шлепали по лужам, ручьям, речушкам, то копыта лошадей с чавканьем опускались и поднимались из черной липкой грязи под зеленым травяным ковром - будь то открытые места или лесные массивы.

Снова зарядил дождик, мы, обходя большую котловину, двинулись на север по длинной постепенно сужающейся долине, уходившей к покрытым снежными шапками горам. Почва не стала суше, а дорога - ровнее. Наконец мы подошли к коричневому болотистому озерцу, окруженному горами. Вокруг росли деревья и кусты, и лишь одна сторона оставалась голой - там, похоже, в свое время сошел оползень.

Лошади, кое-как переступая разбросанные повсюду камни, перешли вброд то ли бухточку озера, то ли устье реки, а потом двинулись вверх по реке. Мы ехали минут пятнадцать, еще раз перешли речку вброд и наконец остановились у лагеря. Несколько палаток и лошади, пасшиеся на лугу, окаймленном деревьями и заканчивавшемся у гор, составлявших восточную стену долины, которая в этом месте насчитывала пару миль в ширину. Самая большая палатка посредине была снабжена печкой с трубой, из которой шел дым. Из палатки нам навстречу вышел смуглолицый пожилой человек, вполне годившийся в отцы или даже деды покойному Питу.

Он занялся лошадью Хольца. Джек спешился и взял под уздцы мою кобылку. Под пистолетом Хольца я сполз с седла и, поскольку не видел оснований поступать как-то иначе, подошел к лошади Либби и помог ей тоже слезть. Она прямо-таки свалилась мне в руки. Похоже, она не симулировала. Дорога была утомительной даже для женщины, неплохо умевшей ездить верхом, хоть и скрывавшей свои таланты. Впрочем, может, на этот счет я и ошибался.

- Отведите их в палатку и свяжите. Я допрошу их потом, - сказал Хольц своим подручным. - Нет, погодите. - Он повернулся к нам. - Хочу сразу объяснить положение вещей. Удобства тут минимальные. Только крыша над головой, и то из брезента. Вы уже заметили, что стало холодать, ночью температура опустится ниже нуля. Чтобы выдержать холод, лучше плотно поесть. Кроме того, не мешают тут и одеяла. Все есть в наличии, но отпускается не бесплатно. Я понятно говорю?

- А цена за это - информация? Какой-то ребяческий подход, мистер Вуд, - сказал я. Тот только пожал плечами.