Ульрика, возможно, преуспела в этом отношении чуть больше, но лед по-настоящему треснул, только когда Марлен Фрей внезапно расплакалась за супом.

— Черт возьми! — всхлипывала она. — Я думала, что сумею с этим справиться, но ничего не получается. Простите меня.

Пока она ходила в ванную, Ван Вейтерен выпил два бокала вина, и Ульрика смотрела на него с озабоченным видом.

— Мне так его не хватает, — призналась Марлен Фрей, вернувшись обратно. — Я понимаю, что вам тоже, но от этого не легче. Я так без него тоскую, что, похоже, начинаю сходить с ума.

Она уставилась на Ван Вейтерена наскоро замытыми глазами. Не найдя ничего лучшего, он тоже неотрывно смотрел на нее, потом обошел вокруг стола и обнял ее. Сделать это оказалось не совсем просто, поскольку она сидела, но, обнимая ее, он почувствовал, как у него внутри что-то отпустило.

Сжатая рука ослабила свою хватку и растворилась. «Как странно», — подумал он.

— Господи, — произнесла Ульрика. — Подумать только, что между людскими сердцами порой бывает такое расстояние.

Марлен снова расплакалась, но на этот раз ей хватило возможности высморкаться в салфетку.

— Я чувствовала себя такой одинокой, — объяснила она. — А вас я почти боялась.

— Он не так страшен, — заверила Ульрика. — Я замечаю это все больше и больше.

— Хм… — хмыкнул Ван Вейтерен, успевший уже вернуться на свое место. — Ваше здоровье!

— Мне ведь предстоит родить его ребенка, — сказала Марлен. — Это кажется совершенно невероятным, и я не представляю, что будет потом. Мы ведь не рассчитывали на то, что заниматься ребенком одному из нас придется в одиночестве. — Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. — Простите меня. Мне просто очень тяжело. Спасибо вам за то, что вы меня обняли.

— Господи, — пробормотал Ван Вейтерен. — Черт подери. Ваше здоровье. Я обещаю позаботиться о вас. То есть о вас и о ребенке. Хм…

— А как же иначе, — возмутилась Ульрика Фремдли. — Доедайте суп, вас ждет еще мясо.

— А ваши родители? — осторожно поинтересовался он часом позже. — Они вам как-то помогают?

Марлен покачала головой:

— Они алкоголики. Мать, конечно, пытается, но это едва ли можно назвать помощью. Надеюсь, вы мне верите, когда я говорю, что выбралась из этого дерьма… потому что это правда. Мы выбрались вместе, Эрих и я. Хотя иногда кажется, что стоит лишь немного приподняться, как сразу получаешь новый удар.

— Жизнь — весьма переоцененная штука, — заметил Ван Вейтерен. — Хотя чем позже это поймешь — тем лучше.

Марлен посмотрела на него, слегка приподняв брови.

— Да, — согласилась она. — Наверное, так и есть. Эрих говорил, что вы не особый оптимист, но мне вы все равно нравитесь. Надеюсь, так будет и дальше.

— Разумеется, — сказала Ульрика. — У него немного мрачный юмор, тут вы совершенно правы. Еще кофе?

Марлен помотала головой:

— Нет, спасибо. Мне пора. Я бы хотела тоже пригласить вас, но вы же знаете, как я живу… хоть печку мне и наладили.

— Приходите сюда на Рождество, — пригласил Ван Вейтерен. — И на Новый год. По возможности оба раза… и так далее.

Ульрика засмеялась, а Марлен улыбнулась. Он стал быстро прикидывать, когда ему в последний раз удавалось привести в хорошее расположение духа двух женщин одновременно. Пожалуй, прежде такого вообще не случалось. Когда они уже стояли в прихожей, Марлен вдруг кое о чем вспомнила.

— Ну да, конечно, — сказала она. — Записка…

— Какая записка? — спросила Ульрика, помогая ей надеть куртку.

— Я нашла записку, — пояснила Марлен, — когда на днях прибиралась. Эрих вечно оставлял повсюду записки… с указанием времени, именами, телефонными номерами и тому подобным.

— Вот как? — произнес Ван Вейтерен, и заметил, что в одну секунду превратился в полицейского.

— Полицейские просмотрели все бумаги, на которых Эрих в последние недели что-нибудь записывал, но эту они не нашли. Она лежала под подставкой на кухне. Я поняла, что запись довольно поздняя, поскольку там еще есть информация о работе, которой он занимался в один из последних дней…

— А что там есть еще? — спросил Ван Вейтерен.

— Только фамилия, — ответила Марлен Фрей. — Келлер.

— Келлер?

— Да, Келлер. Фамилия, конечно, довольно обычная, но я не знаю никого с такой фамилией… и в адресной книжке ее тоже нет. Это, собственно, все. Вы думаете, мне следует позвонить в полицию и сообщить о находке?

Ван Вейтерен задумался.

— Позвоните, — посоветовал он. — Келлер… Келлер… Нет, я такого тоже не знаю. Но все же позвоните им… звякните Рейнхарту, им требуется любая возможная помощь. У вас есть его номер?

Марлен кивнула. Потом она обняла их обоих, и после ее ухода ему показалось, будто образовалась какая-то пустота.

Очень странно. Полнейшая пустота.

— Ты будешь дедушкой, — сказала Ульрика, усаживаясь на диван, к нему на колени.

— Ай, я знаю. Три дня, ты сказала?

— Три ночи. Днем я работаю. По крайней мере, завтра.

Арон Келлер видел, как мимо по улице проехала красная машина «ауди». Потом он увидел, что она припарковалась на въезде в гараж дома номер 17. Наблюдать за этим ему позволяло наличие в гостиной эркера, выходившего на главный фасад дома. Там Арон Келлер и стоял. Он любил там постоять. На третьем этаже, наполовину скрытый двумя шикарными гибискусами, он имел прекрасный обзор на происходящее снаружи.

Обычно там мало что происходило. Тем не менее он частенько тут стоял — с годами это вошло у него в привычку: зайти в эркер и немного постоять.

Чуть позже он возблагодарил свою счастливую звезду за то, что задержался на минуту после того, как доктор-убийца проехал мимо на сверкающей красной машине.

Он вернулся — доктор прогулялся обратно. Дошел до киоска и купил газету, чего обычно не делал. Во всяком случае, как правило.

Арон Келлер стоял и ждал. Столь же неподвижный, как гибискус. Видел, как машина выехала задом на улицу, а затем подъехала к гаражу. Доктор вылез из машины, зашел в дом и что-то принес, что именно — Келлер разглядеть не смог. Снова сел за руль и остался сидеть прямо перед собственным домом. Келлер почувствовал, что на ладонях выступает пот. Буквально через минуту доктор вышел из машины и снова направился к киоску. Перед парадной — его, Келлера, парадной — он замедлил шаг и посмотрел на мотороллер. Потом продолжил путь к киоску. Купил что-то и с коричневым бумажным пакетом в руках вернулся обратно. Когда он проходил мимо, Келлер отступил на два шага в комнату. Затем снова занял позицию в эркере и увидел, что доктор опять садится в машину.

Садится и сидит. Минуту за минутой. Просто сидит и ничего не делает.