– Заткнись. Хватит этого говна с меня. Тебя мне дали в нагрузку к моему рождению, к возможности порезвиться на этой гнусной планете лет 80. Я сделал все, что мог, теперь ты сама по себе.

– Она жива, – тихо, стараясь не заплакать, прошептала Алина.

Максим посмотрел на Алину пристально и пнул ее в живот, она вскрикнула, и тут уже слезы градом брызнули из глаз, остановиться она уже не могла. Боль физическая и моральная одновременно проникли в глубину ее сознания, по всем нервным окончаниям во все тело, и Алине даже показалось, что она умерла, может умереть, что она умирает ежесекундно, она задыхалась, с каждым выдохом она умирала, с каждым вдохом жизнь била ее все сильнее, разницы между жизнью и смертью не было никакой.

– Хватит издеваться надо мной.

– Клянусь. Я её придушила, отнесла к ней домой, избавилась только от тела мужика. Дома я её кое-чем напоила. Когда она очнулась, я сказала, что какой-то мужик выхватил у неё сумочку, когда мы шли в кино, и толкнул её, она ударилась головой. Воспоминания о мужике, кирпичах смешались с галлюцинациями. Дальше сам знаешь, НЛП, убедительная речь…, и она думает, что ей всё приснилось из-за сотрясения мозга. Она будет спать дома еще день. Только и всего. Я бы её ни за что не убила, потому что для меня твоё счастье важно. Уж лучше бы отсидела.

– Зачем тогда соврала?

– Люблю, когда страдания, истерики, и только потом чтобы все были счастливы.

– Ты готова была пожертвовать своими ногами. Ради веселья? Нет. Хотела проверить мое к тебе отношение. Ну и как?

– Тот факт, что я не тронула ее, хотя она все еще может меня сдать, если я что-то сделала не так, гипнотизируя ее – разве это, – она всхлипнула, – не меняет твоего ко мне отношения?

– Алина, я так устал, что не хочу иметь к тебе сейчас никакого отношения. Я сейчас пойду к Диане, и, если она и правда жива, то может я еще… отойду. Но сейчас тебе правда лучше уйти.

Алина пыталась встать, но скорчилась от боли. Максим поморщился от жалости и отвернулся.

– Останься, иди умойся, приди в себя. Я пойду к Диане.

Он ушел, а Алина осталась сидеть на полу.

***

Максим пришел к Диане, у него были ключи от ее квартиры. Она лежала на кровати, что-то читала, улыбнулась при виде его.

– Как ты?

– Нормально, голова только болит, странно все как-то.

Максим обнял ее.

***

Алина отключилась на пару часов, потом доковыляла до ванной, умылась, залатала себя, как умела. Вызвала такси. И не выходила из своей квартиры еще две недели, пока синяки и гематомы не начали поддаваться замазыванию тональником. Сходила сделать узи – чудом внутренние органы не пострадали и даже ребра не были сломаны.

Спустя две недели она достала пятьсот тысяч рублей из сейфа и пошла гулять. Никогда она не тратила больше сотни тысяч в месяц, хорошая еда, книги, музеи и театры – единственное на что она тратилась для себя, остальное – такси и дорогие шмотки – все это было для дел. Она никуда толком не ходила, не покупала излишков. Но сейчас она вышла с намерением тратить до конца – прошлась по магазинам и покупала не то, что нужно было по работе – не то, что делало ее сексуальной куклой, а что нравилось именно ей, она заходила в дорогие рестораны, ходила на картинги, в аэротрубы, контактные зоопарки и остальные развлечения, которые мог предоставить ей Питер; посещала дорогие ночные клубы и соблазняла парней, но когда доходило до дела, она незаметно или наоборот унизительно нарочито для них сливалась. Наконец она купила шикарную квартиру около парка Победы и переехала туда из маминой квартиры. Она потратила около трех миллионов рублей, не считая денег на квартиру.

Спустя месяц, сидя в дизайнерских шмотках в дорогущей квартире она поняла, что ничего в душе ее не изменилось, и долго она так не протянет.

***

Подруга Алины ничего от Димы не добилась, если не она, то никто, подумала Алина, ну только если пытать Диму. А почему бы и нет? Чего она только не делала, так зачем останавливаться, тем более это не ради себя, а брата. На себя ей было плевать, но если она узнает все о Диме, то может брат простит ее, ну хоть немного. А если и не простит, то хотя бы жизнь ему спасу.

Дима заходил в свою парадную, а потом вдруг оказался у себя в квартире, минуя подъем на лифте. Он продрал глаза и увидел Алину перед собой на стуле, сам он был привязан к батарее.

– Мы поменялись местами, – сказала Алина.

– Я отпустил тебя, зачем ты это делаешь?

– Я не для себя, а для брата. Ты должен рассказать мне все: кто ты и чем это опасно для Макса.

– А если нет?

– Я буду пытать тебя.

– Сможешь?

Она усмехнулась.

– Я смогу. Не хочу этого, правда, но сделаю ради брата.

Дима верил, что она пойдет на крайность, но начал говорить не из-за страха перед болью.

– Нет информации, которая сильно поможет вам. Поверь, если бы я мог, то думаю, предупредил бы Максима сам.

– Почему?

– Я привязался к нему. Я давно уже ничего о нем не доношу.

– Но раньше доносил?

– Да.

– И что с ним будет?

– С вами обоими.

– И со мной?

– Да, вы в одной лодке.

– Но ведь я уже ничем не занимаюсь.

– Я не знаю тонкостей, может для тебя это что-то меняет, а может и нет.

– И что с нами будет?

Дима замялся.

– Вас посадят, что же еще.

– Так может нам стоит свалить из страны?

– Можете попытаться, но вряд ли получится, за всеми следят, и может и за границей достанут, этого точно не знаю.

– Но на меня нет доказательств. И на Максима нет.

– Они сфабрикуют. Новая политика, более жесткая. Если они вцепятся – вам конец. В смысле точно посадят.

– Отчего же они еще не посадили его, чего ждут?

– Я больше ничего не скажу, делай со мной, что хочешь.

Алина задумалась.

– Им нужен Виктор, ну конечно. Или кто-то из ВИП клиентов. А если Максим сдаст кого нужно?

– Пожалуйста, не предпринимай ничего сама. Поверь, я выгораживаю Максима уже довольно давно. Но мое слово будет иметь вес только, если ты все не испортишь.

– Я не могу сидеть сложа руки.

– Иногда ничего не делать – это волевой поступок.

– Мне все-таки кажется, что тебя нужно немного помучить.

– Единственное, чего хочет Максим – это достроить храм. Не будем мешать ему. Он все равно не послушает никого и будет строить, он не уедет, я знаю. И ты знаешь.