Весной 2020 года чернокожий Кристиан Купер наблюдал за птицами в центральном парке, и мимо него прошла женщина с собакой. Он вежливо попросил хозяйку взять питомца на поводок в соответствии со знаком у дорожки. Та отказалась, и он без лишних слов начал снимать ее на камеру смартфона. Женщина сказала ему, что сейчас позвонит в полицию и скажет, «что афроамериканец угрожает ее убить». Так она и сделала.

Видео стало вирусным, и реакция в соцсетях варьировалась от праведного возмущения до неприкрытой злобы. Инцидент напомнил о том, что раньше чернокожих мужчин часто арестовывали по несправедливым обвинениям белых женщин, иногда с ужасными последствиями. Все возмущались нарушением правил выгула и предрассудками женщины.

«Я не расистка и не хотела его оскорбить, — оправдывалась женщина в публичном заявлении. — Наверное, я просто испугалась». В упрощенном объяснении не раскрыты сложные эмоции, двигавшие ее поступками. Она могла бы задуматься о том, чего боится и какие предрассудки о черных мужчинах заставили ее ощутить себя в опасности во время вежливой беседы. Ей не помешало бы поразмыслить о том, что заставило ее солгать полиции в полной уверенности, что такое допустимо.

За отрицаниями скрывается сложная правда о том, что расизм — это не столько намерения, сколько действие. Как писал историк Ибрам Кенди: «Расист и антирасист — не постоянные идентичности[370]. В один момент можно быть расистом, а в другой — выступать против расовых предрассудков». Люди, как и полярные темы, не бинарны.

Кристиан Купер отказался отвечать на извинения однозначно и дал подробную оценку ситуации[371]: «Думаю, она искренна в своих извинениях. Но так и не признала, что, хотя и не считает себя расисткой, поступила именно так… Да, возможно, она разволновалась, все произошло очень быстро, и пусть даже она непонятным образом неправильно меня поняла, но тем не менее сделала то, что сделала… Можно ли назвать ее расисткой? Я не могу сказать точно, это знает только она сама… Можно судить по тому, как она себя поведет в дальнейшем, с какой точки зрения посмотрит на происшедшее и какие сделает выводы».

Выражая смешанные чувства и избегая однозначных суждений, Кристиан продемонстрировал готовность пересмотреть ситуацию и дал всем пример переоценить свою реакцию. Читая об этом, вы, вероятно, тоже испытываете сложные эмоции.

Жертва не обязана раскрывать многогранность сложных тем. Переосмысление должно исходить от виновника. Если женщина окажется достаточно ответственной и переоценит свою точку зрения и поступки, то покажет пример всем, кто мог себя в ней узнать. Сделанного не вернуть, но, признав нюансы мироустройства, плодящие и поддерживающие системный расизм, можно было содействовать возникновению более глубоких обсуждений возможных мер установления равенства.

Эмоциональные обсуждения требуют нюансов. Проповедникам, прокурорам и политикам неоднозначность действительности видится неудобной правдой. А для ученых она — глоток свежего воздуха, предвещающий новые возможности взаимопонимания и развития.

Если бы десять лет назад кто-нибудь сказал Эрин Маккарти, что она станет учительницей, она бы рассмеялась ему в лицо. После окончания колледжа преподавание — последнее, чем ей хотелось заниматься. Ее увлекала история, но лекции по общественным наукам навевали скуку. Мечтая вдохнуть жизнь в забытые предметы и события, Эрин устроилась работать в музей. И вскоре писала методички для учителей, проводила школьные экскурсии и показывала школьникам интерактивные программы. Так она заметила, что в классах школьники проявляют гораздо меньше интереса, чем вне школьных стен, и решила что-нибудь предпринять.

Последние восемь лет Эрин преподает общественные науки в Милуоки. Своей миссией она видит пробуждение интереса к истории, но считает важным мотивировать учащихся больше узнавать о современном мире. В 2020 году она стала учителем года штата Висконсин[373].

Однажды восьмиклассник пожаловался на неточности в задании учебника истории. Это кошмарный сон любого педагога — использование устаревшего учебника говорит о незнании собственного предмета, поэтому очень стыдно, если дети замечают ошибку раньше. Но Эрин специально предложила ученикам именно это пособие. Она собирает старые издания, потому что ей интересно наблюдать, как версии событий меняются со временем. Учебник издали в 1940 году, но большинство восприняли всю информацию как должное. За годы учебы они привыкли верить всему, что пишут в школьной литературе. Некоторые поразились ошибкам и пробелам, привыкнув читать лишь неоспоримые факты. Этот урок побудил их мыслить как ученых и сомневаться: чью версию описали, чью — нет, и что они упускают, ознакомившись только с одной-двумя точками зрения?

Открыв ученикам глаза на то, что информация может меняться, Эрин собиралась продемонстрировать, что подобное происходит постоянно. Она сама написала одну главу о том, каково сейчас быть учеником средней школы. Главными героями были женщины и девочки, все личные местоимения были женские. После прочтения ученик поднял руку и сказал, что в рассказе почему-то нет мальчиков. «Один где-то упоминается, — ответила Эрин. — Мальчики были, просто они не делали ничего интересного». Так ученик понял, что значит принадлежать к угнетаемой группе.

Больше всего мне нравится итоговое задание, придуманное Эрин. Как сторонник исследовательского подхода, она просит восьмиклассников провести самостоятельное изыскание, в ходе которого они изучают источники, расспрашивают других и интерпретируют информацию. Кульминацией активного обучения становится групповой проект: дети выбирают главу из учебника, интересный им период времени и тему, которую считают не полностью раскрытой. И переписывают главу заново.

Одна группа выбрала раздел о гражданских правах, в котором не упоминался первый Марш на Вашингтон в 1940-х, отозванный в последнюю минуту, но вдохновивший Мартина Лютера Кинга — младшего двадцать лет спустя на историческое шествие. Другая группа переписала главу про Вторую мировую войну, включив в нее испанский и японский пехотные полки, сражавшиеся в рядах армии США. «Это был момент озарения», — сказала мне Эрин.