вы тут блеск — любо-дорого посмотреть.

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Ты, разумеется, пойдешь на вокзал?

Б о р и с. А мне сегодня приснилось, будто они прикатили на собственной «Волге». К самому дому. За рулем сидит батя, а вместо Марийки почему-то моя Варя. И почему-то в меховой шубе. Чушь какая-то… Вы, кажется, спросили меня о чем-то, я прослушал. (Смотрит на часы.)

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Я очень любила тебя, Боря… Сколько уже?

Б о р и с. Без четверти. Сущие пустяки остаются.

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Не понимаю, почему мне теперь все чаще хочется называть тебя на «вы»?

Б о р и с. В чем же дело?

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Вот я и думаю: в чем? (Уходит.)

Борис включает электробритву, бреется. Входят  М а т ь  и  О л е г.

Б о р и с. Что, мать, жмем на все педали?

М а т ь. Какие тут педали! Теперь такая скорость, что никак не привыкну.

О л е г. Вообще-то можно кое-что придумать…

М а т ь. Нет, нет, все очень хорошо, больше ничего не придумывай. И так сколько времени возился.

О л е г. Пустяки.

Б о р и с. Не швейная машина, а техника будущего.

М а т ь. Просто не знаю, как и благодарить его…

О л е г. Пожалуй, надо переключатель поставить…

М а т ь. Никаких переключателей, совсем меня запутаешь!

Б о р и с. Парень-то — золотые руки!

О л е г. Да ладно уж…

Б о р и с. Нигде не пропадешь. В любом переплете руки выручат.

Входит  В и к т о р.

В и к т о р. Здравия желаю, Вера Платоновна!.. Здорово, Борис… Мастеровым — пламенный, со звоном наковальни! (Матери) Ну как механизация?

М а т ь. Не говори! И руки теперь свободны. А пообвыкну — работа насколько быстрей пойдет!

В и к т о р. Ясно. Поднимаем производительность труда!

Мать уходит.

(Олегу) А ты, кореш, силен! Благодарность тебе перед строем. Давай пять!

О л е г. Обойдется.

В и к т о р. Скромность или не желаешь? В таком случае, может, тебе в награду — краткосрочный отпуск домой? Я не возражаю.

О л е г. Эх, ты… товарищ чересчур младший лейтенант! (Ушел.)

Б о р и с (смеется). Козлы! Оба козлы!

В и к т о р. Легкая перестрелка перед наступлением… Пора на вокзал. Хорошо бы по пути цветов купить.

Б о р и с. Сообразим что-нибудь. (Достал из буфета бутылку коньяку, два стакана.) Не откажешься?

В и к т о р. Где это видано, где это слыхано!..

Выпили.

Слушай, а тебе не приходило в голову, что он… отец, в смысле… может не вернуться? Ведь сколько лет прошло!

Б о р и с. Приходило.

В и к т о р. И что?

Б о р и с. Поживем — увидим.

В и к т о р (не сразу). Хуже нет, если ждешь чего-то, настраиваешься на веселую музыку, а тебе вдруг — трах по голове! И все опять по-старому.

Б о р и с. По-старому не будет. Если на то пошло — у матери право есть потребовать, что ей причитается.

Входят  М а т ь  и  О л е г.

М а т ь. Мучитель ты мой! Тебя хлебом не корми, только дай помастерить.

О л е г. Ведь лучше же будет, сами увидите. Только рычажок: быстро-медленно…

Б о р и с. Ну что, мать? Вроде пора идти встречать. (Поцеловал ее.) Садись у окошка и жди. Как увидишь нас издали, давай сигнал, чтоб скатерть-самобранку готовили… Пошли, Виктор!

Борис и Виктор ушли.

М а т ь. А ты разве не с ними?

О л е г. Чего я там не видел?

М а т ь. Марийка же…

О л е г. Там и без меня народу хватит.

М а т ь. Ну, как хочешь, конечно, дело твое…

О л е г. И переключатель этот тоже больше никому не нужен.

М а т ь. Как? Сам только что уговаривал…

О л е г. Мало ли что… Все равно вам машина больше не понадобится.

М а т ь. Не понимаю тебя.

О л е г. Не будете вы больше шить. Зачем? Думаете, я не знаю? Мне Борис говорил.

М а т ь. Ну-ну, что же ты знаешь? Что он тебе говорил? Расскажи, я послушаю.

О л е г. Чего тут рассказывать? И так все ясно. Вы уедете отсюда. И Марийка завод бросит. Какая вам выгода оставаться в нашем захолустье? Теперь будет на что его поменять. И Марийке не придется больше на заводе рук марать. Не так, да?

М а т ь. Странно ты заговорил, но я тебя все равно слушаю, продолжай.

О л е г. А чего продолжать? Разве ей плохо на заводе? Хуже она от этого стала, что ли? И какое у нас тут захолустье? Чего зря врать? Город как город, и живут люди!

М а т ь. Да с кем ты споришь-то?

О л е г. Ни с кем не спорю… Нет, вы, конечно, поезжайте! Разве можно? И Марийка тоже пусть бросает завод. Я ничего такого не говорю. Наоборот, за вас только рад буду.

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а (в дверях). Очень красиво, молодой человек! (Она стояла там и слышала, что говорил Олег.) Просто превосходно!

О л е г. А что такое?

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Верочка, милая, оставьте нас, пожалуйста, двоих. Это совершенно необходимо!

М а т ь. Олежка, Олежка… (Ушла.)

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Я давно наблюдаю за вами, и у меня столько накопилось всего, что я буквально клокочу, как вулкан!

О л е г. Не надо, Людмила Леопольдовна…

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Во-первых, я всегда просила вас называть меня своим именем. Своим!.. Не своим, разумеется, а моим. И во-вторых, слушайте меня. Вы их знаете только год, а я — с сорок второго. Для вас это история, а для меня нечто гораздо большее! До них я полагала, что моя жизнь больше всего нужна мне самой, чтобы жить. А выяснилось, что жить — это значит быть нужной другим. И когда это кончается вдруг — душа становится безлюдной, как необитаемый остров. Вы даже представить себе не можете, как это будет для меня печально и непоправимо, если они уедут отсюда. Но боже вас упаси в эти дни не радоваться вместе с ними, боже упаси!

О л е г. Я радуюсь!

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Таким образом? Нет, это немыслимо! С минуты на минуту сюда войдет Марийка, а вы… вы похожи на гимназистку, молодой человек! Ваше счастье, что вы воочию не видели таких гимназисток!

О л е г. Что же — хохотать, раз они уезжают?

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Вы же любите ее!

О л е г. Кого?

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Дульсинею Тобозскую!.. Вы испепеляете взглядом ее профиль, когда она не видит этого, а когда она взглянет на вас, преспокойно удаляетесь паять мои кастрюли! И вы считаете, что это любовь? Это не любовь, это — жидкий молочный кисель, да, да!.. Фу, у меня даже бьется сердце… А теперь — пожалуйста, идите! Я вас больше не держу, вы мне больше не нужны!..

Олег пошел к двери.

И он преспокойно пошел! Стойте!.. Неужели вам не стыдно! Вам должно быть стыдно! Да, не спорю — у вас золотые руки, но если при таких руках какое-то, пардон, цыплячье сердце, то это ненормально! Ваши мысли и чувства должны быть достойны вашего высокого труда! Я говорю уже не персонально о вас, я говорю это обо всех вас, вместе взятых!

О л е г. Какие еще вместе взятые?

Л ю д в и г а  Л е о п о л ь д о в н а. Если это не ясно и не убедительно, можете в любой библиотеке взять любую