— Дядя Джимми, муж Джозефины. Вероятно, вы слышали о скандале с моим зятем Кармине? Этот сукин сын обрюхатил мою девочку, но сейчас все хорошо. Они поженились.

По-видимому, не в обычае итальянцев было прятать от посторонних свое грязное белье. Дэн уже узнал, что шесть месяцев назад тетя Энджи перенесла операцию на мочевом пузыре. Из нее текло, как из решета, как она сама сообщила ему, а кузен Мэри, Питер, только что вышедший из туалета, поведал ему о своих гомосексуальных наклонностях. Дэн относился к этому вполне терпимо, однако счел своим долгом воспользоваться ситуацией и рассказать о собственных гетеросексуальных вкусах. Нельзя же было оставить подобное признание без ответа. Следовало поставить все точки над i.

— Нет, не слышал. Поздравляю вас. Кстати, не знаете, где Мэри? Кажется, мы договорились встретиться здесь.

Он снова оглядел зал, потом бросил взгляд на часы, недавний подарок матери по случаю дня рождения. Мэри опаздывала уже почти на двадцать минут, и Дэна начинала охватывать паника.

Познакомившись с несколькими родственниками Мэри, Дэн уже понял, что они оценивают его как ее потенциального любовника, а возможно, и мужа, и их мнение о нем не было лестным для его «эго».

Возможно, это было трусостью с его стороны, но он лелеял надежду на то, что Мэри вмешается и спасет его.

— Трудно разговаривать с женщинами, — изрек дядя Джимми, вытаскивая из кармана рубашки деревянную зубочистку и начиная ковырять ею в передних зубах, пытаясь из влечь застрявший там темно-зеленый комок, подозрительно напоминавший цветом шпинат. Официанты хлопотали, разнося грибы по-флорентийски, и Дэн догадался, что старый джентльмен уже наелся их до отвала. Дэн тоже съел порцию и нашел их вкусными. Теперь он собирался узнать у Мэри их рецепт.

— Когда моя Джози запаздывает, обычно это означает, что она болтает по телефону с кем-нибудь из детей. У Мэри еще нет такой проблемы. Пока нет. А вам следует проявлять осторожность, — добавил дядюшка Мэри, и в тоне его явственно прозвучало предостережение. — Я слышал, что София собирается натравить на вас своего братца Альфредо. У него, говорят, есть связи… но никто о них ничего толком не знает.

На лбу Дэна обозначилась морщинка.

— Связи с кем?

Он решил, что с членами «популярной» итальянской организации. Тесно связанная между собой итальянская община эмигрантов не упускала случая похвастаться своими связями с мафией на всей территории страны.

Джимми прижал указательный палец к носу, будто этот жест все объяснял. А возможно, он просто страдал синуситом.

— Не стоит об этом говорить в такой радостный день, как сегодня, но вы ведь знаете… — Тут он потянул Дэна вниз, так что их головы оказались на одном уровне, и зашептал: — Вы знаете о тефлоновом бароне?

— Вы говорите о Джоне Готти? — Дэн нахмурился.

— Ш-щ-ш! — предостерег его дядя Джимми, оглядываясь, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. — Готти должен был бы провести остаток жизни в тюрьме, а он все еще продолжает заниматься своими делишками — шалит, если вы понимаете, на что я намекаю. Но цементные сапоги уже больше не в ходу. В этом можете быть уверены. Даю слово.

Когда Дэн начал подозревать, что все члены семьи Мэри были того же сорта и таких же убеждений, как дядя Джимми, он углядел в толпе гостей даму, менеджера Мэри, направлявшуюся к нему, и вздохнул с облегчением, несмотря на то что не считал Энни достойной заменой Мэри и не думал, что она может вести с ним честную игру и быть откровенной и дружелюбной. Энни Голдман выглядела просто сногсшибательно в платье, вышитом красным бисером и со столь низким вырезом и спереди, и сзади, что можно было всласть любоваться ее грудью и спиной. Дэн подозревал, что эта эксцентричная дама не обладала ни каплей скромности. Хотя он и не считал ее достаточно светской, она представляла для него загадку. В Энни Голдман было нечто, чего нельзя было охватить одним взглядом, и Дэна это настораживало.

— Не будете возражать, дядя Джимми, если я на минуту умыкну у вас Дэна? — спросила она, улыбаясь старому джентльмену, глаза которого обратились к вырезу ее платья да так и остались прикованными к этой любопытной картине.

Не дожидаясь ответа, Энни взяла Дэна под руку и повлекла его в другой конец зала, прежде чем дядюшка Мэри успел что-нибудь сказать. Уголком глаза Энни заметила миссис Фораджи с ее гробовщиком. Похоже было, что ее макияжем занимался он, потому что лицо дамы было бледным до синевы, словно ее только что закончили бальзамировать. Было очевидно, что Бенни Буффано не считал нужным использовать в своей работе естественные краски.

— У Мэри небольшая проблема с платьем, — пояснила Энни в ответ на вопросительный взгляд Дэна. — Она попросила меня спуститься и составить вам компанию, пока она справится со своей проблемой.

Голос Фрэнка Синатры заглушал все разговоры. Дэн наклонился к Энни и спросил ее, стараясь перекричать великого певца:

— Могу я ей помочь? Я большой специалист по молниям.

Он улыбнулся Энни, как шкодливый школьник, и она ответила ему одобрительным смехом, а затем отхлебнула глоток вина из бокала, который взяла с проносимого официантом подноса.

— Держу пари, что так оно и есть. Но на этом платье нет молнии, просто два разреза по бокам, и, когда Мэри надела его, оказалось, что это слишком смело для семейного вечера. Лично я считаю, что она в нем выглядит потрясающе, просто динамит, но Мэри побоялась оскорбить чувства матери и своего брата-священника. Поэтому предпочла переодеться во что-нибудь менее вызывающее.

Дэн не удивился, узнав, что Мэри столь чутка и внимательна к своим близким. И все же ему было жаль, что она не надела свое вызывающее платье. Он хотел бы увидеть ее в нем. Дэн отчетливо представил себе эти разрезы, позволяющие видеть ее фантастические ноги.

— Мэри очень внимательна и деликатна, — сказал он, встряхивая пиво в своей кружке и тщетно пытаясь отогнать соблазнительное видение. — Но она будет выглядеть потрясающе в любой одежде, даже в мешковине.

— Мешковина и мешковатость — это стиль Софии. Ах! — Энни не смогла удержаться от восклицания, и, когда бросила взгляд на дверь, в глазах ее можно было прочесть радость при виде превращения, которому она поспособствовала. — Вот и она.

И будто по сигналу, музыка перестала играть и все головы повернулись к опоздавшей. Несколько мужчин, в том числе Фрэнк Руссо, обретший звучный голос после нескольких бутылок вина, засвистели и закричали, выражая одобрение, что вызвало яркую краску на щеках Мэри. Дэн чуть не подавился пивом, потому что в мозгу его запечатлелся образ Мэри, одетой во все черное и выглядевшей в этом черном весьма сексуально.

На Мэри было платье с длинными рукавами и высоким воротом, плотно облегавшее бедра и обрисовывавшее каждый изгиб и каждую выпуклость ее тела. Платье на первый взгляд казалось скромным, но на самом деле оно открывало для обозрения ее всю.

На Мэри не было украшений, кроме маленьких золотых сережек. Одним словом, один только ее вид мог вызвать оргазм.