«Мы — другие.

Черт, ну откуда мне знать, как выглядит жертва? Интересно — глядя на меня, кто-нибудь думает, что я жертва?»

Нет, КОГ была другой. Ее граждане были почти что армией запаса. Они привыкли к выполнению долга — каков бы он ни был — ради общего блага, и именно поэтому они были гражданами. Те, кто не мог достичь такого уровня самодисциплины, бросали все и уходили к бродягам.

«Ну их к чертовой матери! Паразиты!»

С дальнего конца цепочки донесся крик:

— Эй, кровавый след! Здесь!

Все устремились к солдату, который что-то нашел. Она не помнила его имени — Коллин или что-то вроде этого. Сейчас уже не имело значения, в каком отряде состоит солдат, — разве что в качестве позывных для Центра, чтобы там знали, кто где находится.

«Я потеряла всех людей, которых знала всего неделю. Коул тоже своих потерял — теперь он снова в „Дельте“. Тая уже нет. Вот дерьмо, что от нас осталось?»

Маркус взглянул на черное замерзшее пятно, которое не произвело на него большого впечатления.

— Матаки! Представь себе, что ты хочешь съесть эту сволочь на обед. Выследи его.

Берни направилась в сторону деревьев — медленно, осторожно, отмечая следы, оставленные на окружающей растительности. Остальные держались за ней.

Кровь… сломанный древесный корень, белые волокна еще не потемнели… отпечаток сапога на одном из немногих нетронутых сугробов… Она углубилась метров на сто в лес, и свет теперь просачивался сквозь кроны вечнозеленых деревьев. Видеть становилось все труднее.

«Черт, куда девалась кровь?»

— Потеряла след! — крикнула она. — Погодите минуту.

— Сюда! — Это был голос парня, который шел слева, параллельно ей; слишком далеко, это не мог быть тот же самый след.

— Ты уверен, что это не кроличье дерьмо, сынок?

— Я знаю, как выглядит дерьмо, сержант.

Затем другой солдат, шедший в пятидесяти метрах справа, воскликнул:

— Здесь кровь, ребята!

Это было уже не смешно. Она замерзла, устала, ей нужно было в туалет. Она ждала, что Бэрд снова издаст свое фырканье, насмехаясь над ней. Но он молча застыл у нее за спиной. Она огляделась. На всех лицах была написана тревога.

— Если вы надо мной издеваетесь, — ядовито начала она, — то я вам скажу, что сейчас не время, и я…

Бэрд довольно сильно толкнул ее в бок:

— Бабуля, как у тебя со слухом?

— Слух у меня не хуже работает, чем правый кулак, придурок.

— Я серьезно. Слушайте все. — Раздался громкий треск — кто-то наступил на ветку. Бэрд резко обернулся. — Эй, я сказал «слушайте». Слышите?

Сначала Берни подумала, что этот далекий стон или вой издает какое-то животное, но внезапно все остальные звуки для нее исчезли. Мозг ее сосредоточился только на нем.

— Мы в дерьме! — произнес Маркус. — Кантус.

Звук сменился равномерным гудением, от которого у нее заболели зубы.

Кантус.

А где кантус, там и червяки, готовые к атаке. Он производил этот шум, похожий на какую-то зловещую хоровую песню или вой животного. Она объединяла червяков, даже смертельно раненных. Этот звук сводил их с ума и заставлял бросаться в бой.

«Определенно, мы в дерьме».

Одновременно с остальными она услышала треск и топот у себя за спиной и обернулась.

— Засада! — завопил Дом.

Червяки — в основном это были бумеры, тридцать или сорок штук, — возникли из-под земли, образовав полукруг позади цепочки солдат и отрезав их от лагеря. Бэрд открыл огонь из «Хаммерберста». Берни рванула винтовку, висевшую за спиной, проклиная себя за то, что отправилась в лес с одним только «Лонгшотом», и услышала в нескольких метрах от себя какой-то писк. Последовавший взрыв едва не сбил ее с ног. Во все стороны, как дротики, полетели щепки. Резкий запах ударил ей в нос: смесь вони раскаленного металла, сырого мяса и древесной смолы.

Солдату, шедшему слева, тому, который заметил кровь, пришел конец. Берни мельком успела разглядеть обезглавленное тело. Почему-то деревца вокруг тела были срезаны на высоте человеческого роста. Когда она увидела это, сознание ее отключилось и включились инстинкты, которые автоматически перерабатывали информацию и подавали команды телу, так что думать было уже не нужно. Она бросилась в укрытие и открыла огонь. Сквозь шум боя она по-прежнему различала гудение.

— Мины! — Маркус, жестикулируя, отступал к толстенному дереву. — Берегите задницы — неконтактные мины! «Сигма», займите позиции для стрельбы, немедленно! «Дельта», шевелитесь, вперед! Где этот поганый кантус? Матаки! Найди чертову сволочь и заткни ее!

Солдаты оказались в глухом лесу, в полутьме, без транспорта; но, даже если какому-нибудь «Кентавру» или «Ворону» удалось бы до них добраться, как, черт побери, они смогли бы открыть огонь? Но Маркус все равно попросил подмоги.

У некоторых бумеров в лапах были огромные топоры, взятые с кухонь Саранчи. Среди врагов были и маулеры со щитами и цепами. Это походило на небольшую наспех вооруженную армию, сколоченную из остатков солдат; однако назвать их «остатками армии» означало бы недооценить. Они снова превратились в разумные, эффективные машины-убийцы. Один из маулеров повалил огромное дерево, но ствол не достиг земли и не убил никого из солдат, потому что ветки его запутались в кроне другого дерева. Однако оно отрезало им путь к отступлению.

Еще один взрыв вырвал с корнями дерево и сбил с ног несколько солдат; затем еще один.

— Стой! — закричал Дом. — Они гонят нас на мины!

Берни, скрючившись за жалким укрытием — стволом сосны, попыталась отключиться от вспышек, воплей и стрекота автоматных очередей и сосредоточиться на единственном тошнотворном звуке.

Кантуса необходимо было остановить. Однако для этого требовалось найти его в глухой чаще.

Время… возможно, с начала атаки прошла минута, две, а может, полчаса.

Дом знал лишь одно: что он еще жив. Он слышал голос Маркуса и в конце концов разобрал сквозь вой бензопил крики Коула и Бэрда. Затем до него дошло, что он уже довольно долго не слышит Берни. Он внезапно почувствовал себя куском дерьма из-за того, что забыл о ней.

— Берни? — Рация работала, так что она тоже наверняка слышала его. — Эй, Матаки!

Ответа не было. «Дерьмо!» Может, у нее рация сломалась? Нет, это была бессмысленная, отчаянная ложь, которую он так часто повторял себе, когда ему не хотелось думать о том, что удача в конце концов изменила кому-нибудь из товарищей. Он выскочил из укрытия и несколькими очередями сбил одного из мясников-бумеров. Тварь еще шевелилась, когда Маркус прикончил ее выстрелом в голову.

— Ненавижу, когда они начинают думать, — сказал он.