Ричард передал газету жене. Она читала заметку, а он набирал телефонный номер.

— И что это значит?

— Это значит, что, даже если мы и сможем собрать пятьдесят один процент имеющихся акций, новые два миллиона акций из дополнительной эмиссии будут распределены исключительно между своими, и нам не удастся победить.

— А это законно? — спросила Флорентина.

— Именно это я и собираюсь выяснить, — сказал Ричард.

Тэд Коэн ответил незамедлительно.

— Всё законно, если только вам не удастся убедить судью приостановить дополнительную эмиссию. Я сейчас как раз занимаюсь тем, что готовлю необходимые документы. Но предупреждаю: если мы не сможем получить судебный запрет, вам никогда не стать председателем совета директоров «Лестера».

В течение следующих двадцати четырёх часов Ричард бегал от одного юриста к другому и из одного зала суда в другой. Он подписал три показания под присягой, и судья в частном порядке выслушал его просьбу о запрете дополнительной эмиссии. Затем срочно составленная апелляция была представлена в комиссию из трёх судей, которые двумя голосами против одного высказались за приостановление дополнительной эмиссии до дня чрезвычайного общего собрания акционеров. Ричард выиграл сражение, но не войну. На следующее утро, придя в свой кабинет, он прочитал отчёт, в котором говорилось, что у него только сорок шесть процентов акций.

— Наверное, Томас скупил остальные, — уныло произнесла Флорентина.

— Я так не думаю, — возразил Ричард.

— Почему?

— Потому что, если у него уже есть пятьдесят один процент, ему незачем затевать этот отвлекающий манёвр с акциями для пенсионного фонда.

— Хорошо соображаешь, мистер Каин.

— Всё дело в том, — сказал Ричард, — что это он боится, что у нас уже есть пятьдесят один процент.

Последние несколько дней июня Ричард заставлял себя не звонить каждый час в «Чейз Манхэттен» и не спрашивать, сколько новых акций они купили. К 15 июля у него было сорок девять процентов акций. Ричард понимал, что Томас сможет эмитировать дополнительные голосующие акции, и это лишит его возможности взять «Лестер» под свой контроль. Более того, ограничение потока наличности в группе «Барон» заставит его тут же продать часть акций «Лестера» с большим дисконтом и убытками.

До собрания акционеров оставалась неделя, и Ричард с трудом мог заставить себя сконцентрироваться, как вдруг ему сообщили, что звонит некая Мэри Престон и хочет говорить с ним.

— Я не знаю никакой Мэри Престон, — сказал Ричард секретарю.

— Она говорит, что вы помните её под именем Мэри Бигелоу.

Ричард улыбнулся, задумавшись над тем, что могло заставить её позвонить, — он не виделся с ней с тех пор, как покинул Гарвард, — и снял трубку.

— Мэри, какой сюрприз! Или ты звонишь, чтобы пожаловаться на плохое обслуживание в каком-то из «Баронов»?

— Нет, никаких жалоб, хотя однажды мы провели в «Бароне» ночь, — если ты ещё не забыл.

— Как я могу забыть… — сказал он, хотя и не помнил.

— Я звоню, потому что мне нужен твой совет. Несколько лет назад мой внучатый дядя — Алан Ллойд — оставил мне три процента акций «Лестера». Я получила от Джейка Томаса письмо, в котором он просит меня продать мои акции совету директоров и не связываться с тобой.

У Ричарда перехватило дыхание.

— Ты слушаешь меня, Ричард?

— Да, Мэри, я просто задумался. Видишь ли, дело в том…

— Не начинай долгих речей, Ричард. Почему бы вам с женой не приехать к нам с мужем во Флориду и не посоветовать, что нам делать?

— Флорентина вернётся из Сан-Франциско только в понедельник.

— Тогда приезжай один. Я знаю, Макс будет тебе рад.

— Мне нужно пересмотреть свои планы. Перезвоню через час.

Ричард позвонил Флорентине, и она посоветовала ему бросить всё и ехать одному.

Ричард также сообщил обо всём Тэду Коэну. Тот был обрадован и поддержал совет Флорентины.

Ричард вылетел в субботу днём. В аэропорту его встретил шофёр Мэри и отвёз в огромный дом на холме, вокруг которого располагался участок земли в несколько гектаров. Мэри, одетая в костюм для верховой езды, уже ждала его. Ричард посмотрел на её рассыпанные по плечам светлые волосы и понял, что именно привлекло его в ней более десяти лет назад.

В отведённой ему спальне Ричард нашёл костюм для верховой езды, и перед ужином они с Мэри отправились на верховую прогулку по полям. Макса нигде не было видно, но Мэри сказала, что ждёт его к семи. Когда они вернулись в дом, Ричард принял ванну, переоделся и спустился в гостиную. Дворецкий налил ему хересу. Когда в комнату в вечернем платье с открытыми плечами вплыла Мэри, дворецкий, не спрашивая, налил ей виски.

— Извини, Ричард, только что позвонил Макс. Он сказал, что задерживается в Далласе и вернётся завтра днём. Он очень сожалеет, что не сможет встретиться с тобой. — Ричард не успел и слова сказать, как она продолжила: — А теперь давай ужинать, и ты объяснишь мне, зачем группе «Барон» нужны мои три процента.

Ричард подробно рассказал ей, что случилось после того, как его отец принял дела у её внучатого дяди.

— Другими словами, с моими тремя процентами банк можно будет вернуть в руки Каинов? — спросила Мэри.

— Да, — подтвердил Ричард. — Мы не знаем судьбу ещё пяти процентов, но у нас уже есть сорок девять, так что ты можешь обеспечить нам преимущество.

— Ну, это довольно просто. Я в понедельник позвоню моему брокеру и всё устрою. А теперь пойдём в библиотеку и выпьем коньяку по этому поводу.

— Ты себе не представляешь, какое это облегчение, — сказал Ричард, поднимаясь со стула и следуя за хозяйкой по длинному коридору.

Библиотека оказалась размером с баскетбольную площадку, и кресел в ней было не меньше, чем мест на трибунах. Мэри налила Ричарду кофе, а дворецкий предложил «Реми-Мартен». Хозяйка дома сказала дворецкому, что его услуги в этот вечер больше не понадобятся, и села рядом с Ричардом на диван.

— Как в старые добрые времена, — произнесла она, подвигаясь ближе к нему.

Ричард очнулся от мечтаний о том, как он займёт кресло председателя совета директоров «Лестера», и согласился с ней. Ему понравился коньяк, и он даже не заметил, как Мэри положила голову ему на плечо. Ричард налил себе ещё коньяка и сделал глоток. Внезапно Мэри обняла его и поцеловала в губы. Когда она наконец отпустила его, он сказал:

— Как в старые добрые времена, — встал и налил себе кофе. — А что задерживает Макса в Далласе?

— Он занимается газопроводом, — пояснила Мэри без особого энтузиазма.

Ричард не вернулся к ней на диван, так и оставшись стоять у камина, и в течение следующего часа узнал всё о газопроводах и немного — о Максе. Когда часы пробили двенадцать, он сказал, что пора заканчивать. Мэри молча встала и проводила его по широкой лестнице к спальне.