Главные казенные здания и лучшие частные дома оказались разграблены, имущество расхищено, склады опустошены. Оконные рамы со стеклами, дверные переплеты — все пропало; даже печи разобрали по кирпичику. Несколько сотен «старожилов» за недели анархии сделались богатыми людьми. После возвращения законной власти они доставили больше всего неприятностей: пьянствовали, дебоширили, тунеядствовали, покрывали преступников и сами бандитствовали. Под шумок растащили и колоссальные запасы муки. Их сделало Главное тюремное управление еще в 1894 году. Тогда, в преддверии политических осложнений накануне японско-китайской войны, на Сахалин был завезен запас муки на весь остров на полтора года вперед! Запас этот регулярно пополнялся. Русские не успели его эвакуировать, японцы — тоже. Когда наша власть вернулась, запаса и след простыл…[86]

Высадившись на разграбленном острове, Валуев первым делом посчитал оставшихся жителей. Их оказалось совсем немного: 3 359 взрослых и 2 141 ребенок. А перед войной на Сахалине проживало 46 000 человек, из которых 20 000 были вольными… Дороги, мосты, огороды, пашни — все погибло. В Александровском чуть не половина домов стала непригодна для проживания. Правительство объявило сбор претензий к казне по случаю потери имущества в обстоятельствах военного времени, ведь это оно не сумело защитить людей. Воодушевленные беженцы подали 2 597 прошений на сумму 2 319 000 рублей. И готовы были вернуться, получив компенсацию. Но не такова была русская власть. В Петербурге решили сэкономить. Потери населения в сумме до 200 рублей компенсировались полностью, следующие 400 — уже в объеме 45 %, дальнейшие 500 рублей — лишь 25 %, а все, что свыше этого — 15 %. Двести просителей получили полный отказ. Власти в очередной раз расписались в недальновидности. Им очень хотелось вернуть людей на сожженный остров, чтобы вдохнуть туда жизнь. И лучшими кадрами для колонизации были именно сахалинцы, знающие условия, имеющие там недвижимость, привязанные к месту имуществом… Но соображения копеечной экономии возобладали. Когда люди поняли, что их обманули, они плюнули и ушли. А замены им не нашлось.

При подготовке Портсмутского мира японский переговорщик Комура Дзютаро завел речь о каторге. Он выразил надежду, что русское правительство, приняв во внимание те неудобства, которые каторжная колония причиняла Японии, даже когда была отделена от нее морем, признает возможным отказаться от каторги в будущем. Витте ответил, что по этому вопросу, как чисто внутреннему, российскому, он никаких обязательств взять на себя не может. Однако считает нужным удостоверить, что если русское правительство сочтет необходимым сохранить на острове штрафную колонию, то оно примет меры, чтобы эта колония не служила причиной беспокойства для соседей. Таким образом, будущий граф[87] фактически обязал власти закрыть на острове каторгу.

Вскоре так и сделали официально. Высочайше утвержденное мнение Государственного совета от 10 апреля 1906 года повелело прекратить ссылку на Сахалин и подчинить общее управление островом МВД[88]. Пятьсот опасных преступников еще до оккупации вывезли на материк и рассовали по тюрьмам Нерчинского каторжного района. Семь тысяч крестьян из ссыльных переселили в губернии Западной Сибири. Все уцелевшие дружинники получили вид на жительство в любой части империи по их желанию, с восстановлением в правах и выдачей денег на проезд до нового места поселения.

Новые законы посыпались как из ведра. Акт от 13 марта 1908 года открыл остров для свободного заселения. Закон от 17 июня 1909-го объявил о создании Сахалинской области Приамурского края, с разделением на два участка: Александровский и Тымовский. (Прежде Сахалин на правах отдела входил в огромную Приморскую область, наряду с Чукоткой, Камчаткой и побережьем Охотского моря.) С 10 апреля 1910 года бывшие ссыльнопоселенцы получили крестьянские права. Но, увы, в случае переезда с острова на материк эти права существенно ограничивались[89].

Русский Сахалин потерял больше половины своей прежней территории. Но самое главное — с закрытием каторги, как и следовало ожидать, с острова ушла жизнь. Бесплатные рабочие валили лес, добывали уголь, строили дома. Теперь их не стало. И вообще почти не осталось людей. Многие селения оказались заброшены, запашка поросла лесом. В Александровском округе из тридцати семи прежних населенных пунктов сохранилось четырнадцать, в Тымовском, более приспособленном для сельского хозяйства, из двадцати восьми селений уцелело двадцать три. Власти попробовали заполнить пустующие земли переселенцами. Решение было ошибочным: вместо земледелия в этих суровых местах правильнее было бы развивать горное, лесное и рыбное дело. Экспедиция переселенческого ведомства изучила остров и нашла только семь с половиной тысяч десятин свободной и удобной земли. При норме в пятнадцать десятин ее хватило бы лишь на две тысячи приезжих. Но и они отказывались плыть на проклятый остров. Его дурная репутация отпугивала людей. За первые два года свободного заселения приехали шесть семей и одиночка, всего тридцать человек. Главным районом размещения переселенцев стало пустынное северо-западное побережье, прилегающее к лиману Амура.

Однако власть не до конца отказалась от идеи вернуть каторгу на Сахалин. На остров заглянул начальник Главного тюремного управления Хрулев и осмотрел его. Лишь после отрицательного заключения Степана Степановича «каторжный вопрос» был закрыт…

Остров жил вполсилы, ему не хватало людей и финансов. Некоторый рост дал приезд в 1911 году русских рабочих для казенного дорожного строительства и отчасти для работы на рудниках.

Так же вселил надежды ажиотаж вокруг полезных ископаемых. Геологи отыскали на острове огромные запасы нефти и газа, а еще девять новых месторождений бурого угля и тридцать четыре — каменного. Начался заявочный бум. Областной горный инженер выдал более двухсот заявок! Представитель «Ройял Датч Петролеум» инженер Клейе основал в Лондоне Сахалинский и Амурский горнопромышленный синдикат с капиталом в сто тысяч фунтов стерлингов. Он покрыл весь остров вышками, добыл нефть на Боатасинском и Нутовском месторождениях, но до промышленной разработки так и не дошло. Так же на бумаге искали нефть наследники Зотова. А ведь от Набильского залива до залива Уркт была разведана нефтеносная полоса, с обширными кировыми полями и пропитанными нефтью песками.

Больше перспектив сулила добыча каменного угля. Шахты тюремного ведомства закрылись. Открылись было копи товарищества Маковецкого в Дуэ и Мгачи, но быстро прекратили работу. В реальности пыхтел только один рудник — Воеводский. Сахалинский уголь был дешев, но добыче мешали бездорожье, отсутствие рабочей силы, дороговизна поставки, неприспособленная береговая полоса. Взять хотя бы ряжевые деревянные пристани, которые каждую зиму разбивало штормами и льдами… В результате из-за трудностей с доставкой уголь по прибытии во Владивосток становился дороже в три с половиной раза! И проигрывал в цене сучанскому.