— Да, помню. — Он казался несколько удивленным, когда выпрямился и возвышался над ней, глядя на нее сверху вниз. — Похоже, ты знаешь, как точно охарактеризовать мужчину одним словом.

Ребекка долго сдерживала дыхание и наконец выдохнула, испытав огромное облегчение, когда он отошел от нее и направился к кровати. Она не оглянулась, но услышала, как кровать скрипнула, и поняла, что он взобрался туда.

— Между прочим, — сказал он, — я женился на тебе вовсе не ради продолжения рода. Я женился, чтобы ублажить отца, чтобы он не толкнул моих братьев в опрометчивые браки.

Она встала и повернулась к нему лицом. Он лежал, заложив ногу за ногу, голова его покоилась на согнутых в локтях мускулистых руках на мягкой, пуховой, только что взбитой подушке.

Глядя на его крепкие бицепсы и сильное тело, она почувствовала, как ее охватывает трепет.

— Итак, ты — мученик, — констатировала она. — Жертвенный ягненок, вынужденный отказаться от своей независимости и сковать себя узами брака, которого вовсе не желал. Нет, подожди. Ты — герой для своих братьев, — добавила Ребекка с сарказмом в голосе. — Ведь теперь они считают именно так?

Голубые глаза Девона затуманились.

— Нет, не все.

— Разумеется, не все. — Она грациозно обошла вокруг кровати, касаясь рукой резных украшений на столбиках, пробегая ладонью по гладким узорам из красного дерева. — Винсент никогда бы не поблагодарил тебя, ты согласен? А он единственный здравомыслящий человек здесь, не правда ли?

Она стояла над ним и, заметив его возбуждение, вспомнила слова свекрови: «Просто люби его…»

Ребекка вытащила шпильки из прически и распустила волосы по спине, затем вскарабкалась на постель.

— Знаешь, а ведь я, пожалуй, тебя раскусила. — Она встала на колени и потерлась бедрами о восставшую плоть мужа. — Ты пытаешься заставить меня ненавидеть тебя, стараясь доказать, что ты прав, а я — нет. Что я ошибалась, поверив, что ты хороший и надежный, а на самом деле наш брак обречен так же, как и любой другой.

Он взял ее руками за бедра и приник к ней, умело встречая ее плавные, волнообразные движения.

— Возможно, ты права, — сказал Девон, — но даже если я признаю это, что изменится? Мы обманывали друг друга, и у нас обоих есть веские причины не очень-то доверять этому браку. И вот мы здесь. Обреченные.

— Ты всегда такой пессимист?

— Пессимист меньше разочаровывается в жизни.

Ребекка продолжала двигаться и извиваться под его возбужденной плотью.

— И испытывает меньше радостей. — Наклонившись, она пригвоздила к подушке его руки, закинутые за голову. — Могу сообщить тебе, что не собираюсь позволить тебе сделать то, чего ты так упорно добиваешься.

— О чем ты? — Он поднял голову с подушки и попытался поцеловать супругу.

Ребекка откинулась назад, оказавшись в недосягаемости.

— Испортить наш брак, пытаясь оттолкнуть меня.

— Я не отталкиваю тебя, дорогая. И даже предпочел бы, чтобы ты приблизилась ко мне.

Она сделала то, о чем он попросил: нагнулась и поцеловала его, отпустив его руки, так что он смог обнять рукой ее голову и проникнуть языком в ее рот.

— А как именно ты намереваешься удержать меня от того, чтобы я не испортил наш брак? — поинтересовался он, когда супруга оторвалась от его губ.

— Я собираюсь позволить тебе любить меня.

Девон рассмеялся:

— Позволишь мне любить тебя? Выходит, я — не глава семьи?

Затем он прищурился, перевернул ее на спину и принялся расстегивать брюки.

— А кто же тогда глава? — спросила она, вращая бедрами и поднимая юбки к талии.

Он спустил брюки вниз.

— Я, и только я, и не забывай об этом. Теперь ты моя, Ребекка. Никакой другой мужчина никогда не коснется тебя. Расстегивай корсаж.

Она поняла, чего он хотел и чего добивался. Он хотел доказать, что она принадлежит ему, что он способен контролировать свои эмоции, свою жизнь и будущее этого брака.

Возможно, она могла бы проявить большую нежность к нему или же оказать большее сопротивление, но все, чего ей хотелось, — это отдаться ему душой и телом, потому что это была правда. Она действительно принадлежала ему, и ей хотелось, чтобы он знал об этом.

— Позволь мне сначала избавиться от моих юбок, — сказала она, слегка задыхаясь. — Мог бы и помочь…

Тяжело дыша от нетерпения, Девон, опираясь на локоть, принялся расстегивать низ лифа, продвигаясь вверх.

Как только платье было расстегнуто, она спустила его с плеч. В то же время он расстегивал ее юбки и спускал их вместе с панталонами с ее бедер.

Наконец никакая одежда не мешала им. Он проворно устроился между ее ногами и двигался, пока не нащупал нужный уголок, затем вошел, легко и гладко, потому что она была влажной и скользкой и готовой к пылкому соитию.

Она не сдержала страстный вскрик, жаждая еще большего, когда он погружался в нее снова и снова. Он яростно вторгался в нее и отступал, охваченный ненасытной страстью.

— Это наваждение, — сказал Девон, закрывая глаза» удивляя жену откровенным признанием. — Это безумие. Я ничего не могу с собой поделать. Хочу обладать тобой постоянно. Ребекка. Целиком и полностью.

Ничего не понимала и она, так как чувственность победила рассудок. Она даже не могла представить, какие волшебные чары действовали в этой комнате. Она была так сердита на него. За его высокомерие, за то, что он, казалось, утратил пылкие чувства к ней, и за его нежелание простить ее, хотя он и был виноват не меньше ее.

И все же она хотела его и была готова пойти на все ради него. Все, о чем она могла думать в этот момент, это о всепоглощающей власти своего неизбежного оргазма, пробегающего через нервные окончания к самому центру ее существа. Безмерный экстаз охватил ее, а из груди вырвался истошный крик в тот момент, когда горячая струя его мужского семени пролилась в нее.

Он тяжело упал на нее, и они лежали в постели в ослепительных лучах полуденного солнца, влажные от пота, расслабленные, без сил, но чудесным образом удовлетворенные.

— Я — твоя, — прошептала она ему в ухо, пробегая пальцем вниз и вверх по его гладкой, скользкой спине. — Я никогда даже в мыслях не принадлежала Раштону.

— Никогда больше не произноси его имя, — мягко сказал он. — Никогда. Один звук его приводит меня в бешенство.

Ребекка едва могла дышать под его могучим телом.

— Оно и мне ненавистно. Но ты тоже должен мне кое-что обещать.

Он повернулся на бок и взглянул на жену, молчаливо ожидая услышать ее просьбу.

— Ты должен обещать простить, по крайней мере, попытаться простить меня за неудачное начало нашей супружеской жизни. А я прощаю тебя. Я хочу, чтобы ты полюбил меня, ответил любовью на мою любовь, — сказала Ребекка.