Напротив, составляющие третий круг лучи не названы, якобы из предположения, что личности, которые заполнят места, или еще неизвестны, или еще не пришли в свои небесные убежища.

Перед нами та же истинная мистика, которая сопутствует связи с иными завуалированными пророческими высказываниями Данте, касающимися нереализованных третьих совершенств Земли. Отсюда третий круг как воплощение принципа, завершающего совершенство Любви, или Святого Духа, ограничивающегося королями и пророками, лекарями и мистиками, и связывающего их вместе в своем Единстве, или, скорее, в Троице.

Данная концепция соответствует вышеописанным отношениям двух названных кругов по отношению к высшим ангельским порядкам, если с их появлением херувим и затем серафим не пребывают в самом высшем круге из всех возможных.

Альтернативное решение связано с тем, что третий круг представляет второй порядок первой иерархии (Престолы). В «Пире» Данте связывает с этим порядком созерцание Святого Духа (Пир, II, 6, 85–89), изменяет его в «Божественной комедии», сохраняя ту же функцию.

Очевидно, описание Беатриче трех первых порядков весьма схоже с появлением трех кругов:

Заметим, Херувим и Серафим сдвоены, триаду завершают Троны, включая остальные две в свой круг, который точно соответствует фигуре на солнце. Строго говоря, первыми он должен увидеть Серафимов, им надлежит находиться во внутреннем круге. Однако в этом месте Данте подчеркивает не его ангельскую сущность, а ангельское воплощение действия и созерцания, при котором действие по плану осуществляется вначале, чтобы, сопровождаясь размышлением, закончиться, обозначив кружком их гармоничный союз.

Доминик и Франциск устанавливают лица первых двух кругов как стражи двух блаженств:

Устанавливается принцип, на котором покоится человеческое блаженство. Нужна только воля, чтобы сделать этот принцип действенным, привести к полному осуществлению отдельных функций действия и созерцания, как реализуется в государстве и Церкви.

По этой причине возникает нужда в третьем круге, круге Любви, соответствующем Воле, кругу Престолов, который предполагает Святой Дух, его процессия происходит по пути Воли, чей долг в выполнении Божественной воли.

Именно здесь воплощается третий круг — источник приближающегося земного действия, состоящий из мест для личностей, пока находящихся на земле. Если так, то Данте, чья «Божественная комедия» является частью наставления к совершению этого действия, становится представителем этого круга.

В отношении серии этих образов три сна Данте в Чистилище приобретают дополнительное и взаимосвязанное значение. Цикл спасения трактуется только в одном смысле. В первом сне его перемещают на вершину, как первоначально его дух возносится в видении Беатриче в «Новой жизни».

Во втором сне заклинается изображение сирены, которая сбивает людей с Истинного Пути («призрак пел, — я нежная сирена… Улисса совратил мой сладкий зов с его пути». — Ч., XIX, 22–23), подобно тому как «Философия» ввела в заблуждение Данте. Здесь ему открывается истинная природа сирены, предположительно Светом Лючии.

В третьем сне видение Лии и Рахили представляет Данте безусловную реализацию человеческой природы «в том виде, как она существует, имеет не только одно блаженство, но два, мирской жизни и жизни созерцательной».

Не менее интересно наблюдать, как первый сон нисходит на поэта, один из пяти (сочетание цифр, образующих веко Орла) в долине царей. Во сне Орел, символ Рима и империи, хватает его, как однажды схватил Ганимеда, сына Троса, предка Энея; как Лючия, Просвещение, Надежда позже направили его к трем ступеням первого цикла.

Под покровительством Мудрости Данте узнает об искушении второго цикла, преследующего его в виде сирены, символа ложной добродетели. Он должен точно соответствовать схеме, как мы можем увидеть в заикающейся старой женщине намек на пороки Церкви. Ведь третий сон происходит при свете Венеры, «пылающей огнем любви неугасимым» (Ч., XXVII, 96).

Когда-то Данте полагал, что эта планета представляет Любовь Святого Духа, в другое время считал, что ей поручено направлять к тронам. Под планетой любви он представляет завершающий принцип двойственности. В конце сна поэт венчается митрой и венцом, то есть достигает полной власти над самим собой, доходит до совершенства Третьего Века и Земного Рая.

Столь сложное сплетение символизма, переплетение духовных и моральных мотивов, свойственно Данте, стремящемуся «привести живущих этой жалкой жизнью в царство блаженства».

Состояние счастья самое уникальное, его символизирует число 8. Мы видели это в восьмой ступени Чистилища и восьми самых верхних персонажах Розы. Число 8, в отличие от 1 или 3, указывает не только на начало, но и на возвращение к первоначальному единству. Восьмая заповедь повторяет первую, восьмой день — первый день второй недели.

Именно в этой завершающей октаве связываются вместе разнообразные события и образы «Божественной комедии». Более того, наблюдая тщательно сочлененное временное расписание путешествия поэта, можно представить, духовное оно или временное, предопределенное направлением человека.

Итак, шесть дней проходят в пересечении Ада и Чистилища, что позволяет безапелляционно предположить путешествие человечества через шесть земных веков. Седьмой — Окончательный конец мира, век Окончательного Воскресения, и, соответственно, в седьмой день мы находим Данте в Земном Раю.