– Пусть так! Как вы себе это представляете? Что я просто брошу тут дочь и улечу на полгода в чужую страну? Я уже даже не упоминаю о том, что у меня нет той суммы, о которой вы говорите.

– Элоди, не хочу даже слушать все это! – взорвался Мусса. – Не унижай меня, черт возьми! Деньги не проблема. А Валюшу мы оставим у моего отца и Людмилы. Ей там нравится, ты же сама видела! И ты не полетишь в чужую страну одна! Я буду с тобой рядом каждую минуту! Мы вместе пройдем через это. Шаг за шагом!

Доктор поднялся и, сославшись на срочную надобность, покинул кабинет, явно давая им время поговорить.

Элоди встала и, раздвинув полоски жалюзи, через стеклянную стену кабинета посмотрела на дочь, игравшую в холле под присмотром медсестры.

– Мусса, ты не понимаешь… – с тяжелым вздохом сказала она.

– Если так, то объясни.

– Я не хочу больше расставаться с дочерью. Каковы шансы на то, что мне там действительно помогут? Пятьдесят на пятьдесят?

– Но это не двадцать на восемьдесят, как здесь и сейчас, Элоди! – Мусса подошел к ней и обнял за плечи. – Я готов пытаться, главное, чтобы ты тоже была готова. Пожалуйста, Элоди! У нас все получится!

– А ты пробовал посмотреть с другой стороны? Что, если это все бессмысленно и мне нельзя помочь? – тихо спросила она.

– Чушь! Я даже слушать об этом не хочу! Ты не можешь просто сдаться и отказаться от возможности просто потому, что, предположительно, ничего не получится! – Мусса с трудом сдерживался от того, чтобы опять не сорваться на крик.

– Что, если вопрос не стоит в том, чтобы сдаться или нет, Мусса? Что, если дело просто в том, могу ли я принять все, как есть, или буду до последнего барахтаться, пытаясь достичь невозможного, и потеряю даже то время, что мне отпущено, на бесполезную борьбу вместо того, чтобы посвятить его тем, кого люблю, и прийти к согласию с собой?

– Я не понимаю, Элоди! Не понимаю и не желаю понимать! И не позволю тебе отказаться от шанса только потому, что может не получиться! Ты мне нужна. Ты Валюше нужна! Мы не отпускаем тебя!

– Ну, так и я о том же. Я хочу быть с вами. Говорить, прикасаться, жить, а не умирать от дурноты в стерильных стенах, чувствуя, как мне плевать на все, кроме того, что мне плохо.

Мусса развернул ее к себе, и Элоди ощутила, как сжалось все внутри от мрачной решимости во взгляде Муссы.

– Мусса…

– Нет, замолчи и послушай меня. Мы летим в Израиль, лечимся у этого профессора, потом возвращаемся и живем долго и счастливо. И на этом точка. Других вариантов для тебя, жена, не предусмотрено!

Элоди покачала головой.

– Послушай себя! Ты не можешь бросить клуб на полгода и сидеть рядом со мной, держа меня за руку!

– Уже бросил! – фыркнул Мусса легкомысленно. – «Логово» продано. Второй, еще не открытый клуб, также выставлен на продажу. Так что еще как могу сидеть и держать тебя за руку. А главное, я этого хочу.

– Ты продал клуб? Боже, но почему?

– Просто захотел и продал. Какие еще вопросы?

– Но чем ты собираешься заниматься? – ошарашенно спросила Элоди.

– Ты уверена, что это именно то, что должно тебя занимать прямо сейчас? Моя главная задача сейчас – быть рядом с тобой. А потом разберусь. Элоди, я нормальный мужик, с руками и ногами, и голова, вроде, на месте. Я найду, чем заняться в этой жизни. Не переживай, голодать не будем.

– Мусса, для тебя все так просто?

– А какие сложности видишь ты?

– Валя. Я не могу просто повесить ее на шею к твоему отцу с Людмилой, тем более, когда не могу быть уверена в том, что Олег не выкинет что-то гадкое. Да и вообще, ты подумал, что будет, если все напрасно? Ты отказался от клуба, своего любимого детища, потратишь кучу денег на мое лечение, а все окажется без толку.

– Я не подумал! Потому что вообще не собираюсь думать в этом направлении. Если ты не готова расстаться с дочерью, значит, мы возьмем ее с собой. Мы с Синеглазкой вдвоем станем твоей группой поддержки, и тогда ты просто не сможешь отказаться и обязана будешь выздороветь.

– Все-то у тебя так просто! Олег не даст согласия на вывоз Вали за границу. А без этого мы не сможем уехать все вместе.

Мусса поцеловал Элоди в лоб.

– Он даст согласие, сладкая моя, – и недобро ухмыльнулся. – Никуда не денется. Просто позволь мне во всем разобраться, хорошо?

– Ну да. Ты, не говоря мне ничего, устроил этот заговор с моим врачом. Ты все рассчитал и продумал. Ты продал клуб и не сказал мне ни слова. Теперь ты намерен решить проблему с согласием Олега. И все это без моего участия. Даже не знаю, что мне дальше ожидать и думать о тебе.

– Ожидать, что я и дальше стану заботиться о тебе и Вале, чего бы это ни стоило. А думать обо мне? Может, то, что я, наконец, учусь быть нормальным мужиком, который должен заслонять тебя собой от всего хренового в этом мире, и на которого ты можешь положиться? По крайней мере, мне бы очень хотелось, чтобы ты думала обо мне именно так.

– Хочешь быть моим героем? – слабо улыбнулась Элоди.

– А то! Хочу, еще как! Только не заставляй меня ходить в лосинах похабного цвета и нацеплять дебильный плащик.

– Обещаю, что не заставлю. Но и ты пообещай мне кое-что.

– Я бы сказал «что угодно», Элоди, но чувствую подвох.

– Если не получится в этот раз, то ты не станешь заставлять меня пытаться снова.

– Элоди!

– Обещай!

– У нас все получится. Но если тебе нужны дурацкие обещания, то я тебе обещаю, что поступлю так, как ты захочешь. Не буду заставлять, но попыток переубедить не оставлю.

– Спасибо. И мне, думаю, стоит связаться с Софией. Нужно позаботиться о Валюше, если что…

– Вот я не пойму, Элоди, – вспыхнул Мусса. – Ты что, удовольствие получаешь, подчеркивая мою неблагонадежность?

– Прости?

Мусса слегка согнул колени, так, чтобы их глаза были на одном уровне.

– С тобой будет все хорошо. Мы будем жить и растить Валюшу вместе. Это то, что я точно знаю. Но! Если случится нечто, чего просто случиться с тобой не может, неужели ты думаешь, я такая тварь презренная, что не стану заботиться о нашей Синеглазке так хорошо, как только буду способен?

– Мусса, Валюша тебе никто.

– Она твоя дочь! А как только я заставлю Фотеева подписать бумаги об отказе от родительских прав, она станет нашей дочерью. Официально! Хотя мне не нужны какие-то гребаные бумажки, чтобы и так чувствовать ее своей. Разве ты не видела, как Марат к ней прикипел? Не заметила, что мой отец чуть не прослезился, когда мы уезжали от них в последний раз? У Валюши теперь есть семья, и одной ей быть больше никогда не светит. Поэтому прошу тебя, ради Бога, перестань ты все время о чем-то волноваться, мучиться, и позволь мне делать то, что я должен и, главное, хочу. Я стараюсь делать все правильно. Но не то чтобы я точно знал, как надо на самом деле. Позволь мне хотя бы пытаться.